Жюльетта

Терговиц, самый ловкий искуситель из нашей троицы, скоро сумел пробраться – вначале сам, а потом затащил и нас, – в дом одного из самых влиятельных вельмож страны, у которого, помимо большого состояния, было три дочери и трое сыновей – все шестеро красоты необыкновенной. Этот господин много поездил по свету, и Терговиц утверждал, что встречался с ним в России и в Швеции, и в Дании, и тот согласно, с важным видом, кивал и верил. Мы много лет не знали такого любезного обхождения и такого гостеприимства и ещё дольше не встречали столь услужливого благодетеля. Мы начали с общего натиска на его детей, и в течение двух недель всех – и мальчиков, и девочек – соблазнили или просто изнасиловали. Когда в доме не осталось нетронутых предметов наслаждения, Волдомир спросил, не пора ли нам уносить ноги.

– Вначале ограбим его, – ответил я. – Мне кажется, его золото не менее ценно, чем влагалища и анусы его отпрысков.

– А после того, как ограбим? – поинтересовался Терговиц.

– Убьем, и детей его в придачу, – сказал я. – В доме совсем мало слуг; у нас хватит сил, чтобы связать их, и у меня уже сейчас трещит член, предвкушая зрелище их предсмертных страданий.

– А как быть с гостеприимством, друзья? – спросил Волдомир. – Ведь нас всё-таки приютили в этом доме.

– Это верно, – согласился я, – поэтому мы должны быть благодарными. Справедливость требует, чтобы мы сделали добро человеку, который был любезен с нами. Разве этот скот, наш хозяин, не говорил нам сто раз, что он, как примерный христианин {Христиан в Тифлисе больше, чем мусульман, а церкви встречаются много чаще, чем мечети. (Прим. автора)}, попадет прямиком в рай? Если это действительно так, он будет на небесах в тысячу раз счастливее, чем на земле. Разве я не прав?

– Разумеется, прав.

– Выходит, мы должны оказать ему последнюю услугу.

– Я согласен, – заявил Волдомир, – но при условии, что их смерть будет ужасной. Мы очень долго грабили и убивали из нужды, пришло время заняться этим из прихоти, из порочности; пусть весь мир содрогнется, узнав о наших преступлениях... Пусть люди краснеют от стыда, что принадлежат к той же породе, что и мы с вами. Еще я хочу, чтобы нашему преступлению воздвигнули памятник, который всегда будет напоминать потомкам о нашем подвиге, и мы собственными руками вырежем свои имена на его граните.

– Продолжай, злодей, мы внимательно тебя слушаем, – подзадорили мы его.

– Он сам должен поджарить своих детей и вместе с нами участвовать в трапезе, а в это время мы будем его сношать; после этого мы его свяжем, бросим в погреб и обложим остатками пищи: так он и умрет, когда придет его время.

План был одобрен единодушно, но к сожалению из-за беспечности с нашей стороны разговор услышала самая младшая из хозяйских дочерей, которую уже изувечила наша страсть – бедняжка начала хромать на одну ногу после того, как мы развлеклись с ней, а Волдомир своим огромным членом разворотил ей анус, и успокоить ее удалось только подарком. Девочка в ужасе от услышанного побежала к отцу, и тот, не мешкая, вызвал в дом солдат местного гарнизона. Однако Бог, покровительствующий злодейству, всегда одерживает верх над добродетелью, в чем не оставалось никаких сомнений.

Четверо солдат, присланных в дом нашего хозяина для его охраны, оказались нашими бывшими товарищами по несчастью, которые, как и мы, сумели сбежать из Сибири; легко догадаться, что они выбрали нашу сторону, изменив христианскому богу грузин, и бедняга, вместо трех врагов, обрел семерых. Храбрые воины с радостью согласились получить свою долю добычи и разделить наши удовольствия, и мы немедленно приступили к делу. Мы привязали своего благодетеля к столбу в обеденном зале и угостили вначале пятью сотнями ударов хлыста, которые порвали его заднюю часть в клочья, а затем – потрясающим зрелищем, когда на его глазах изнасиловали всех шестерых детей. После плотских утех их также привязали кружком вокруг отца и выпороли, забрызгав всю комнату кровью. На следующем этапе мы долго пытались вовлечь в утехи отца и заставить его совокупиться со своими несчастными детьми, но все попытки поднять его член были безуспешны, так что пришлось кастрировать его и отрезать главный мужской атрибут, а детей заставить съесть и яички и детородный орган; в довершение мы отрезали девочкам груди и силой накормили отца ещё горячей и трепетавшей плотью, которую он породил.

Мы уже собирались переходить к очередным развлечениям, когда произошла неожиданная ссора в нашей среде. Среди четверых солдат был один молодой русский, чья красота в продолжение всего вечера возбуждала Волдомира так же сильно, как и меня. И вот, когда наконец мой орган оказался в заднем проходе юноши, краешком глаза я увидел, что ко мне с ножом в руке приближается поляк; в тот же миг я выхватил свой кинжал и, не покидая задницы молодого солдата, в которую уже готовился излить семя, вонзил его в грудь Волдомиру. Поляк упал на пол, из раны хлынула кровь.