Жюльетта

– Мне было бы очень стыдно, если бы в моей душе жила хоть капля такой веры. Я так же, как и ты, хорошо представляю себе, что ждет нас за порогом, и уверена, что бессмертие души и существование Бога – совершённейшая чушь, недостойная внимания тех, кто впитал в себя основные принципы философии. На обломках религиозных доктрин я построила одно-единственное убеждение, которое может даже претендовать на некоторую оригинальность. На основе множества опытов я утверждаю, что ужас перед смертью, якобы естественный и ниспосланный свыше, есть не что иное, как плод нелепых страхов, которые с каждым днем усиливаются в наших душах с самого детства, которые порождены религией и постоянно вдалбливаются в наши головы. Как только мы излечиваемся от них и осознаем неизбежность своей участи, мы не только перестаем смотреть на смерть с тревогой и отвращением, но и начинаем понимать, что в действительности смерть – это всего лишь очередное, пусть и самое последнее, сладострастное удовольствие. Во-первых, мы приходим к уверенности, что смерть – неизбежное явление Природы, той Природы, которая создает нас с одним условием, что когда-нибудь мы умрем; любое начало предполагает конец, каждый шаг приближает нас к последнему пределу, все в мире указывает на то, что смерть – конечная и единственная цель Природы. И вот я тебя спрашиваю, как можно сегодня сомневаться в том, что смерть, будучи естественной необходимостью, то есть потребностью Природы, не может быть ничем иным, кроме как удовольствием, и сама жизнь убедительно показывает это. Следовательно, в умирании есть высшее наслаждение, и при помощи философских рассуждений легко обратить в вожделение все нелепые страхи перед смертью, а чувственное возбуждение может даже привести к тому, что человек будет страстно ожидать своих последних мгновений.

– Ваши оригинальные мысли не лишены логики, – заметила я, – но они могут быть опасны для человека. Подумайте сами, скольких людей удерживает в определенных рамках страх смерти, и если они от него избавятся, тогда...

– Одну минуту, – перебила меня мудрая собеседница, – я никогда никого не хотела удержать от преступления, более того, я всегда желала убрать все препятствия, которые нагромоздила на пути людей глупость. Злодейство – моя потребность; Природа дала мне жизнь для того, чтобы я служила ее целям, и я должна множить до бесконечности все средства для этого. Профессия, которую я выбрала скорее из порочности, нежели из материального интереса, доказывает моё искреннее желание способствовать злодейству; у меня нет большей страсти, чем страсть к разрушению, и если бы я могла опутать своими сетями весь мир, я стерла бы его в порошок без колебаний и сожалений.

– Скажите, какой пол вызывает у вас самую сильную ярость?

– Мне безразличен пол человека – для меня важен его возраст, 'его связи с другими, его положение. Когда я нахожу стечение благоприятных факторов в мужчине, мне доставляет наибольшее удовольствие убивать мужчин, когда же их средоточием является женщина, я, естественно, предпочитаю ее,

– В чем же заключаются эти благоприятные факторы?

– Мне бы не хотелось говорить об этом.

– Но почему?

– Потому что из моих объяснений ты можешь сделать ошибочные выводы, а они могут разрушить наши отношения.

– Ах, дорогая, вы и так уже сказали предостаточно, и я поняла, что ваше любимое занятие – приговаривать людей к смерти.

– Естественно, я прямо сказала это. Но выслушай меня, Жюльетта, и выбрось из головы все свои опасения. Не хочу скрывать от тебя тот факт, что любой предмет, которым я пользуюсь, но к которому не испытываю чувств, постигает участь любой другой утвари. Но если в этом предмете я нахожу приятные и родственные мне свойства, например, такое воображение, как у тебя, вот тогда я способна на верность, о какой ты даже не подозреваешь. Поэтому, любовь моя, забудь свои сомнения, забудь во имя нашей привязанности; я дала тебе самые надежные гарантии своей преданности, ты же не принимаешь ее и заставляешь меня думать, что твой разум не в ладах с твоим сердцем. Кроме того, разве у меня есть хоть какие-то способности, которыми не обладаешь ты?

– Да я не знаю и сотой части того, что знаете вы!

– Ну, если тебе так хочется, – улыбнулась Дюран. – Но знай, что с тобой я буду употреблять свое искусство только для того, чтобы заставить тебя полюбить меня ещё сильнее.

– В том нет нужды, ведь злодеи прекрасно ладят друг с другом, и если бы ты не возбудила во мне ужасные подозрения, я никогда бы не отравила Клервиль.

– Кажется, я слышу в твоих словах сожаление, Жюльетта?

– Нисколько, – запротестовала я и поцеловала подругу.

– Давайте поговорим о другом. Хочу ещё раз напомнить, что я вручила свою судьбу в ваши руки, и вы должны вложить в моё сердце надежду; наша сила – в нашем крепком союзе, и ничто его не сломит, пока мы будем вместе. А теперь расскажите мне о тех факторах, что побуждают вас к злодейству; мне страшно интересно узнать, насколько сходятся наши взгляды.