Жюстина

– Забирайся ему на спину, – приказал он Розали, – а я буду сношать этого Амура и ласкать тебе задницу; Марта будет продолжать пороть меня, а моя сестра почешет мне ладони своими прекрасными ягодицами… О дьявольщина! Какое блаженство! – вскричал сластолюбец, возносясь на седьмое небо. – Может ли быть что-нибудь приятнее? Впрочем, конечно может, – тут же поправился он, – и в этом меня убедишь ты, Розали, вернее твой бесподобный зад. Короче говоря, я буду содомировать свою дочь.

– Какой же ты ненасытный, – попеняла ему Селестина. – Все-то тебе мало.

– А как ты думала, сестра? Может ли быть иначе при таких вкусах, как у меня? Да и тебе ли удивляться! Ты ведь самая похотливая из женщин и прекрасно понимаешь мои причудливые прихоти… Но погодите, прежде чем составить группу, которая наверняка будет стоить мне немалой дозы спермы, давайте ещё немного развлечемся. Становитесь на колени с в следующем порядке: Леонора ко мне задом, Фьерваль – лицом, моя сестрица – задом, Марта – лицом, Розали возьмет в руки мой орган и будет вставлять его во все храмы по очереди, и я каждому засвидетельствую свое почтение. Как только я войду в очередную пещеру, она взберется на диван, прижмется к моему лицу задницей и заставит меня, будто против моей воли, целовать себе ягодицы и маленькую розовую дырочку… Ах, негодница, – сказал он дочери, добравшись до последнего храма, то есть до рта Марты, – ах, злодейка, я накажу тебя за твое дерзкое и непристойное поведение! Надо же: она заставила облизывать свой зад человека, которому обязана жизнью! Еще немного, и она раздавила бы мне нос. Бессовестное создание, я тебе покажу, как издеваться над отцом. Оставив свой член во рту Марты, он взял многохвостую плетку с железными наконечниками и набросился на дочь. Скоро несчастная девочка была в крови от поясницы до колен. Сразу вслед за орудием пытки он впивался в истерзанные места губами, и все тело жертвы, в том числе задний проход, но исключая, разумеется, вагину, было облизано самым тщательным образом. Затем, почти не меняя позиции, только сделав её более удобной, Роден проник в тесный приют истинных наслаждений. Злодей содомировал свою дочь, Фьерваль содомировал его самого, взор Родена услаждало великолепное седалище Леоноры, которое он осыпал поцелуями, справа и слева под руками у него находились ещё две задницы – гувернантки и сестры. Чего ещё было ему желать? Он судорожно перебирал руками, он целовал, он взламывал узкую брешь, в его заднице подобно поршню действовал член юноши, кроме того, он тысячью поцелуев, один страстнее другого, изливал свой восторг на предмет, который чтил больше всего на свете. Наконец бомба взорвалась: горячая жидкость залила потроха его дочери, и обезумевший либертен вкусил самые сладостные наслаждения в чаду инцеста и бесстыдства. Эти оргии сменились непродолжительным отдыхом. Участницы окружили Родена и стали сообща ласкать его: одна старалась вдохнуть в него энергию жаром своих поцелуев, другая сжимала обессилевший член и, обнажив натруженную головку, легонько массировала её, третья щекотала задний проход, четвертая предлагала ему свой обольстительный зад и провоцировала его, а юный Фьерваль вставил ему в рот свой орган. Эти трогательные хлопоты скоро оживили нашего умирающего героя: Марта, занимавшаяся его членом, продемонстрировала присутствующим состояние пациента и поздравила всех с успехом.

– Вы хотите, чтобы я умер от восторга и наслаждения, – сказал Роден. – Ну ладно, я согласен; разве плохо скончаться таким образом? Я прошу тебя, Селестина, совокупляться на моих глазах с Фьервалем, а его сестра опустится перед тобой на колени и будет сосать тебе клитор; в это время Розали и Марта будут ублажать меня: одной я поручаю свой зад, другой – член, и будь уверена, что твой оргазм станет сигналом к моему. Но Роден слишком понадеялся на свои силы: его сестра извергнулась уже шесть раз подряд, прежде чем угрюмый фаллос Родена только на одну четверть обрел твердость, необходимую для пролития семени.

– Тогда сосите меня все по очереди, – распорядился он, – когда чьи-нибудь губы заключат в объятия мой член, другая тут же прильнет своими губами к моим, а третья будет лобзать мою задницу, чтобы все самые чувствительные места моего тела были обласканы и чтобы только ваши языки исторгли из меня сперму. План был приведен в исполнение, но Роден плохо рассчитал продолжительность процедуры. Целый час его целовали, сосали и даже покусывали в самых разных местах, и только после этого природа одарила его, в конце концов, своей благосклонностью: он сбросил пыл в рот своей дочери, впиваясь языком в рот Леоноры, ощущая в своем заднем проходе горячий язык Фьерваля и стискивая обеими руками ягодицы сестры и Марты.