Жюстина, или Несчастья добродетели. Преступления любви, или Безумства страстей

– Черт возьми! – воскликнула Дюбуа. – Мне и в самом деле тебя жалко. Ты дрожишь от испуга, когда тебя хотят осчастливить четверо таких бравых молодцов. Ну-ка взгляни. – И она по очереди стала представлять Жюстине всю четверку, – Вот первый, его зовут Бриз-Барб, двадцать восемь годков, ну а член у него, доченька, такой… Только бы им и любоваться, если б еще лучше не был у моего брата. Вот он! Кер-де-Фер – тридцать лет, а инструмент!.. Бьюсь об заклад, ты его и двумя руками не обхватишь. Третий – Сан-Картье. Посмотри, какие усищи! Двадцать шесть лет – Тут она понизила голос – Скажу тебе, что накануне нашего ареста он отделал меня двенадцать раз за один вечер. О! Четвертого ты наверняка примешь за ангела. Он слишком красив, чтобы заниматься нашим ремеслом. Мы прозвали его Руэ. Он и станет самым заядлым развратником. С его склонностями не миновать такой судьбы. А его дубинка!.. Нет, нет, Жюстина, ты это должна увидеть: такой прибор вообразить невозможно. Глянь, какой он длинный, толстый, твердый, а кончик как позолоченная шишка. Эх, я тебе признаюсь, когда он этой шишкой пронял меня до кишок, я почувствовала себя новой Мессалиной. Да ты знаешь ли, доченька моя, что в Париже найдется десяток тысяч женщин, которые отдадут половину своего золота или драгоценностей, только б оказаться на твоем месте. Послушай, – продолжала Дюбуа после некоторого размышления, – я достаточно управляю этими молодцами, чтобы добиться для тебя помилования, но только если ты меня не подведешь.

– Что ж делать, мадам! Приказывайте, распоряжайтесь мною, я согласна на все.

– Следовать нам: убивать, красть, подбрасывать отраву, резать, поджигать, грабить, разбойничать – словом, делать все как мы. При таких условиях я спасу тебя от остального.

Тут уж Жюстина не могла колебаться. Конечно, принятие таких условий грозило ей новыми опасностями, но они были не столь наглядны, как та, что грозила ей сейчас.

– Да, да, мадам, – вскричала она, – я пойду куда угодно, клянусь вам! Спасите меня от ярости этих людей, и я не покину вас до конца моей жизни.

– Ребята, – сказала Дюбуа, – эта девочка отныне в нашей шайке, я ее приняла. И прошу вас теперь: никакого насилия по отношению к ней, не отталкивайте ее от нас. Ее возраст и внешность помогут заманить многих простаков в наши силки. Пусть она служит для нашего дела, а не для нашего развлечения.

Человеческие страсти достигают порой такой ступени, когда ничто не может их сдержать: все старания заставить услышать голос разума тщетны, разнузданность заглушает его, и средства, направленные к тушению пожаров, лишь раздувают пламя.

Дружки Дюбуа оказались именно в таком, грозящем бедой, положении. Вся четверка, держа наготове свои орудия, ждала только, чтобы жребий определил, кому из них достанется первым сорвать плоды удовольствия. Они были пьяны, веселы, терзаемы похотью – какие разумные доводы могли подействовать на них?

– Нет, черт побери, – проговорил Бриз-Барб, – надо, чтобы паскудница пропустила нас всех через себя, только так она может спастись. Никто же не говорит, что для приема в воровскую шайку надо держать экзамен на добродетель. И девственность не нужна никому, чтобы выйти на большую дорогу.

– Тысяча, сто тысяч чертей, – воскликнул Сан-Картье, вплотную приблизившись к Жюстине и демонстрируя перед ней свои мужские достоинства, – клянусь Богом, на которого я, впрочем, плюю, мне невтерпеж отделать ее! Или задушить – пусть сама выбирает.

Содрогаясь от ужаса, внимало наше кроткое, трепещущее создание этим словам. Предназначенная в жертву, Жюстина простирала в мольбе руки к своим мучителям. И Бог, которого эти изверги оскорбляли своими грязными проклятиями, защитил ее.

– Одну минутку, – сказал Кер-де-Фер, на правах брата Дюбуа имевший честь возглавлять шайку. – Одну минутку, друзья мои, мне охота не меньше, чем вам. Вот посмотрите. – И он своим огромным молотом ударил по ореху, лежавшему на столе. Орех раскололся. – Не меньше вашего мне необходимо избавиться от накопившегося семени. Но я думаю, что все это можно устроить так, чтобы все остались довольны. Раз уж эта шлюшка так держится за целомудрие, а в целомудрии, как очень справедливо заметила моя сестра, есть нечто ценное, и оно может послужить нам на пользу, оставим этой девице ее девственность. Но надо ведь и нас успокоить. Ты видишь, сестрица, в каком мы состоянии, мы ведь вас обеих, чего доброго, придушим, если вы станете мешать нашим планам. Мы – люди необузданные, и поток наших страстей может затопить всю окрестность, если ему не найти правильного русла. Ты вспомни, Дюбуа, нам приходилось убивать сопротивлявшихся нам женщин, и это было нам не в диковинку. Ты видела, что преступление ничуть не мешало удовлетворению похоти, и наше семя, смешавшись с кровью, исправно лилось в створки раковины как ни в чем не бывало. Поэтому внимательно выслушайте, что я предлагаю.