Жюстина, или Несчастья добродетели

— Вот так, шлюха! — прорычал он, совокупляясь. — Прими мой прощальный привет. — Когда же он увидел, что все вокруг вздрогнули, а несчастная женщина близка к обмороку, на нее посыпались сильные удары. — Ты что, не слышишь меня, тварь? Не поняла, что общество решило реформировать тебя? Я пришел за тем, чтобы послезавтра тебя уже не было на свете… Если я сношаю тебя сейчас, потаскуха поганая, так лишь для того, чтобы ты унесла мою сперму с собой в ад и чтобы фурии намазали моим семенем свои влагалища, а я бы и их прочистил с великим удовольствием, если бы до них добрался. Давай же, кончай, шлюха, по-моему я достаточно приласкал тебя и подготовил к экстазу…

Но Ирис больше ничего не слышала: она потеряла сознание и не шевелилась. В таком состоянии находилась она, когда злодей дошел до порога крайнего восторга. Извергаясь, он искусал ей груди в надежде, привести ее в чувство, но все было напрасно, и насладившись бесчувственной жертвой, варвар имел жестокость бросить ее в подземелье, где ей предстояло провести последние и самые мучительные часы своей жизни.

Жюстина тоже пережила один из самых ужасных дней: страшная эта сцена никак не хотела выходить у нее из головы. Она содрогалась при мысли, что ей придется присутствовать на ужине, который должен был иметь место во время кровавых оргий. К ее счастью она еще не созрела для того, чтобы быть допущенной на празднество, где не бывает ни грана целомудрия и человечности; в тот же самый вечер ей просто-напросто велели провести ночь в келье Клемента.

— О Господи, — вздохнула она, — неужели я буду удовлетворять страсти этого монстра, который придет покрытый кровью моей несчастной подруги, который насытится ужасами и мерзостями и прикоснется ко мне со злобой в сердце и с богохульствами на губах! Может ли быть участь, более ужасная, чем моя?

Тем временем надо было идти: за ней пришел надзиратель и запер ее в келью Клемента, где, пока она ждала этого злодея, ее посетили новые мысли, еще более ужасные.

Клемент появился к трем часам утра в сопровождении двух дежурных девушек, которые встретили его при выходе из трапезной, куда, как известно, доступ им был закрыт, если там происходила реформационная оргия. Одна из этих девушек звалась Армандой: белокурая молодая женщина, не достигшая возраста двадцати шести лет, с очаровательным лицом и, между прочим, племянница Клемента; другую звали Люсинда: яркий румянец, прекрасное тело, ослепительно белая кожа и возраст двадцать восемь лет.

Жюстина выучила наизусть свои обязанности и упала на колени, едва заслышав шаги монаха. Он приблизился к ней, внимательно посмотрел на нее, стоявшую в такой униженной позе, затем приказал подняться и поцеловать его в губы. Клемент долго смаковал этот поцелуй и ответил девушке своим, невероятно похотливым и продолжительным. В это время прислужницы по его повелению постепенно и аккуратно раздевали Жюстину. Когда обнажилось девичье тело от поясницы до пяток, они услужливо повернули к Клементу эту часть, обожаемую им. Монах осмотрел ее, потрогал, потом, усевшись в кресло, велел Жюстине подставить для поцелуя божественный зад, который всерьез взволновал его. Его племянница стояла на коленях и сосала ему член… обрюзгший член, пресыщенный вечерними утехами, который без определенного искусства ни за что не возвратился бы к жизни. Стоя чуть в сторонке, Люсинда одной рукой поглаживала ляжки монаха, другой усиленно массировала ему задний проход. Распутник сунул язык в подставленное святилище как можно глубже. Его корявые пальцы терзали те же самые прелести Арманды и Люсинды, и он сладострастно и больно щипал той и другой ягодицы. Однако основное его внимание было обращено на Жюстину, чей зад находился у его губ; он велел ей пустить газ, Жюстина подчинилась и в тот же миг почувствовала волшебное действие этой гнусности. Монах возбудился еще сильнее, и его движения сделались активнее: он несколько раз подряд укусил ягодицы девушки, которая вскрикнула от боли и подалась вперед. Раздосадованный Клемент закричал:

— Знаешь ли ты, что бывает за такую дерзость? Бедняжка поспешила извиниться, но разъяренное животное схватило ее за корсет, разорвало его вместе с нижней рубашкой и с силой стиснуло ей обе груди, изрыгая проклятия. Дежурные девушки раздели Жюстину окончательно, и все четверо остались совершенно голые. Арманда без промедления занялась дядей: вот что значит зов крови! А он принялся изо всех сил шлепать ее по ягодицам, целовать в губы, укусил язык; она закричала, и острая боль исторгла из нее невольные слезы; тогда он заставил ее взобраться на стул, поцеловал ей задницу и приказал пукнуть. Затем настал черед Люсинды, и с ней поступили таким же образом. Все это время Жюстина возбуждала его языком; он яростно укусил подставленный зад, и его зубы в нескольких местах отпечатались в теле очаровательной женщины; после этого он резко обратился к Жюстине, которая, на его взгляд, недостаточно усердно ласкала его:

— Сейчас я покажу тебе, что значит страдать, шлюха!