Живая бомба

— Да нет, российские системы ПВО ни в чем не уступают западным аналогам. Тут все зависит от политики, от сложившихся стереотипов. Весь мир до сих пор считает, что наше производство едва-едва выходит из кризиса. Мы почти потеряли рынок за годы перестройки… и наладить прежнюю систему продаж не так-то просто. Мы бьемся за каждую страну, за каждую фирму. Мы постоянно ищем какие-то новые маркетинговые ходы, чтобы привлечь потенциальных покупателей. Проблему не решить с наскока, по-кавалерийски. Тут нужен разумный подход, нужна скрупулезная работа профессионалов. Карасев же считал, что проблему продаж можно решить одним махом. Не будучи профессионалом в этой области и имея весьма отдаленное представление о реальных процессах, Анатолий Николаевич считал, что достаточно одного лишь волевого усилия…

Матвей Робертович сделал паузу, чтобы приложиться к бокалу, затем заговорил вновь:

— Карасев собирался за самое короткое время довести объем продаж до двух миллиардов долларов в год. И это при том, что за последние семь лет все предприятия, вошедшие в концерн, наторговали на международном рынке всего на сумму около двух с половиной миллиардов долларов.

— Наполеоновские планы, — заметил Поремский.

Матвей Робертович пожал плечами:

— Не то чтобы наполеоновские… Мы действительно можем довести объем продаж до этой цифры, но для этого понадобится время. Иначе в погоне за призраком успеха можно потерять все. Помните, как это делалось в советские времена? «Пятилетка за три года». И что мы получили в итоге? То, что цифры сознательно завышались, условия жизни людей были ужасны, да и продукцию гнали, сделанную при помощи русского «авось» и железной кувалды. Анатолий Николаевич думал, что на рынке торговли вооружением можно поступать точно так же — взять кувалду и настучать всем по головам. Однако потенциальных покупателей кувалдой уже не удивишь. Да и не убедишь.

— Ясно. Значит, на этой почве вы и конфликтовали? В чем это выражалось?

Матвей Робертович поморщился.

Какое дурацкое слово — «конфликтовали». Это были деловые дискуссии, только и всего. Он старался убедить меня, я — его. Ни у одного это не получалось, однако мы оба были уверены в том, что со временем мы все же придем к консенсусу. Мы уважали друг друга, потому что понимали, что хоть мы и придерживаемся разных точек зрения, но воюем не за свои шкурные интересы, а за благополучие государства. В этом наши интересы сходились.

— Это все, что вы можете рассказать?

Соколов задумался. Потом пожал плечами:

— В общих чертах все. Если вас еще что-то заинтересует, можете звонить мне в любой момент.

— Не так-то просто до вас дозвониться, — заметил Поремский.

Просто, если знать как. Я дам вам номер моего секретного сотового. Он всегда при мне, но его номер знают немногие. Вы будете одним из этих немногих.

Поремский улыбнулся:

— Спасибо. Это большая честь.

Соколов махнул рукой:

— А, бросьте. Я дал вам попробовать дедовского коньяку, а это гораздо важнее, чем какой-то там номер. Итак, звоните.

Мужчины поднялись из кресел и крепко пожали друг другу руки.

Глава 7 ВЕРСИИ

Алена Никитина пришла в офис почти одновременно с Поремским. Вид у нее был крайне недовольный.

— Ну как? — спросил Поремский.

— Да почти никак, — махнула рукой Алена. — Господин Давыдов оказался еще немногословнее Свиридова. Узнать удалось очень мало.

— А именно?

— Секундочку.

Алена включила электрический чайник, затем уселась в кресло и устало вытянула ноги.

— Устала, как жучка, — прокомментировала она.

Поремский посмотрел на стройные ноги Алены, она перехватила его взгляд и улыбнулась:

— Владимир Дмитриевич, если вас смущает длина моей юбки, вы только скажите!

— И что будет? Ты сделаешь ее еще короче?

Алена откинула назад белокурую голову и засмеялась.

— В принципе, — весело сказала она, — я могу сделать ее еще короче, но тогда какой в ней будет смысл?

— А ты думаешь, что сейчас в ней уйма смысла? Да в ней и материи-то почти нет, не то что смысла. Ничего удивительного, что Давыдов почти ничего тебе не рассказал. Вместо того чтобы шевелить мозгами, он просто пялился на твои ноги.

— Думаете?

— Уверен.

Алена кокетливо похлопала ресницами:

— Я могу расценивать это как комплимент, шеф?

— А почему бы и нет? — пожал тот плечами.

Алена хотела что-то сказать, но тут щелкнул выключатель чайника.

— Ой! — сказала Алена. — Чайник вскипел. — Она повернулась к Поремскому и умоляюще сложила брови домиком: — Владимир Дмитриевич, родненький, будьте так добреньки, поухаживайте за уставшей от работы женщиной, сварганьте чайку.

— Ох, Никитина, дай тебе волю, так ты на мне верхом ездить будешь, — проворчал Поремский, возясь с чайником.

— К сожалению, вы не из тех, кто позволяет кататься на себе верхом, — в тон ему заметила Алена. — А жаль. Между прочим, я прекрасная наездница.

— Не сомневаюсь. — Поремский наполнил чашки. — Топай к столу, наездница.

Через пару минут они сидели за столом и пили чай с печеньем. В перерывах между глотками Алена продолжала свой отчет: