Живая плоть

Виктор ехал в инвалидном кресле, слишком тяжелом, чтобы нести его в руках. Чемодан, плащ и дорожный плед он положил на сиденье. Несмотря на жару, все окна в Сан-Суси были закрыты. Тогда он заглянул в гаражное окошко и, убедившись, что машины нет, пошел в глубь сада. Двери веранды были тоже закрыты, сине-белый зонт от солнца сложен. Заметил Виктор и еще кое-что. И это расстроило его сверх всякой меры, хотя вроде бы не было никаких причин для этого. Он вспомнил слова матери, что для конца июня это абсолютно нормально. Цветов не было. Весенние цветы отошли, розы срезали, а другие еще не расцвели, и сад будто бы поглотил густой зеленый полумрак.

Виктор постучал в застекленные двери, чтобы залаяла собака, но так ничего и не услышал. Значит, они взяли ее с собой. Он решил вернуться в Лейтонстон и подождать там, а вечером вернуться. Инвалидное кресло мешало ему, но он никак не мог бросить его на улице. Купив в киоске две воскресные газеты, он прочел их в метро. В одном из баров Лейтонстона взял на обед бутербродов и стакан вина, потом еще один, намереваясь поспать до вечера. Мысль слегка опьянеть показалась ему привлекательной, и он выпил две двойные порции виски уже в другом баре, находящемся дальше по Хай-роуд. В этой части города особенно ярко чувствовалось запустение. Может, кризис, а может, строительство новой автострады привело к тому, что вокруг тянулись заброшенные магазины и покинутые дома с заколоченными окнами. Было в этом месте что-то скорбное. В этот жаркий, душный день на улицах было мало людей, зато много машин и вони выхлопных газов. Вдали, может быть, над Эппингским лесом, грохотал гром.

Алкоголь ударил в голову, улучшив настроение, придал сил и беззаботности. Виктор миновал женщину в инвалидной коляске и ее мужа, который помогал ей управляться с неповоротливыми колесами. Дойдя до перекрестка, он сел в свое кресло, накрыл колени пледом и покатил. Люди уступали ему дорогу, бросали на него взгляды, полные сочувствия, замешательства, испытывали гордость, помогая ему на пешеходных переходах. Все это ему было хорошо знакомо, и он наслаждался всеобщим вниманием и заботой. Опомнился Виктор только в гостинице. Только сейчас он подумал о том, что служащие в отеле «Филлбрук» подумают о человеке, который утром вышел на своих двоих, а во второй половине дня вернулся калекой. На его счастье, работала уже другая смена. Девушка-портье, разумеется, тут же кинулась ему помогать открывать стеклянные двери, а потом побежала впереди него, чтобы отпереть дверь в его номер, словно он не мог пользоваться не только ногами, но и руками.

Виктор лег на кровать и тут же провалился в сон, а когда открыл глаза, охнул от резко навалившейся головной боли. Ему казалось, будто под кожу запустили тысячу огненных иголок. Перед тем как заснуть, он, должно быть, включил телевизор, потому что первое, что он увидел и услышал, это как серьезные и солидные люди исполняли какие-то гимны. Он переключил канал на «Лондон уикэнд», где шел какой-то детективный сериал, и выключил звук. Набирая номер телефона в Тейдон-Буа, он подумал, что, возможно, будет лучше всего узнать название местной компании такси, поехать и забрать Клару. Он услышал, как Дэвид произнес «алло». Конечно, он не мог предположить, что это Виктор, ведь он впервые звонил не по телефону-автомату.

– Я бы хотел поговорить с Кларой Конуэй. – Виктор произносил слова не своим, более высоким, «манерным» голосом, и Дэвид, хоть и был излишне подозрителен, казалось, поверил ему. – Это Майкл.

– Какой Майкл?

– Фарадей, – ответил Дженнер.

Молчание. Виктор подумал, что сработал удачно, поскольку уловил едва уловимый женский шепот.

Виктор почувствовал, как у него начала подергиваться верхняя губа. Клара подошла к телефону, голос у нее был странным, дрожащим:

– Виктор, где ты? Скажи нам, пожалуйста, где.

Нам?Он промолчал. Взгляд его скользнул по молчащему телевизору – на экране появился дом Мюриель в тюдоровском стиле, стоящий, словно крепость, окруженный тяжеловесными альпийскими горками. Крепость, да не совсем, мелькнуло у Виктора в голове. Парадная дверь была распахнута. Дженнер медленно отвел трубку от уха, постепенно опуская ее на пол. Голос Клары из трубки повторял его имя снова и снова:

– Виктор, Виктор…

Камера метнулась куда-то вбок, и на экране возникла его фотография. Портрет, который он подарил Кларе на свой день рождения.

Ее предательство ошеломило его. Долгое время он был не в силах пошевелиться. Он сумел лишь положить на место трубку, но не включить звук телевизора. Да и что мог он узнать из сообщений, кроме того, что обнаружили тело Мюриель и полиция его ищет? Клара, должно быть, дала полицейским его фотографию. Наверняка ее заставил это сделать Дэвид, но все-таки… Виктор подумал, что скорее бы умер, чем выдал ее. Так вот где они с Дэвидом были весь день – в эктонской полиции, потому что тело старухи, должно быть, нашли накануне вечером или этим утром.