Живая психология. Уроки классических экспериментов

Но это было лишь начало бесконечной цепи унижений. Доставленные в «тюрьму» (размещенную в подвале факультета психологии), арестанты были раздеты донага и снова тщательно обысканы. Это, кстати, обыденная формальная процедура в ситуациях такого рода. Так же как и снятие отпечатков пальцев. Далее начиналась вольная импровизация экспериментаторов. В их цели входило не скопировать в точности тюремные условия, а максимально воссоздать психологическое состояние человека, в них помещаемого. Для этого сначала понадобились консультации опытных экспертов. Одним из них, в частности, выступал человек, который ранее за различные преступления провел за решеткой в общей сложности 17 лет. Его рекомендации оказались для психологов неоценимы. Увы, к предостережениям эксперта они поначалу не прислушались, поняв их справедливость лишь впоследствии.

Все заключенные были переодеты в униформу, которая представляла собой грубо скроенные балахоны наподобие женских платьев, не доходившие им даже до колен. Отныне это было их единственное одеяние, даже никакого белья носить не разрешалось.

Следует отметить, что в реальных тюрьмах такая униформа не принята. Экспериментаторами она была изобретена для того, чтобы, в соответствии с рекомендациями экспертов, усугубить унижение и создать у заключенных ощущение, будто они лишены своей половой принадлежности. Последнему, в частности, способствовало оскорбительное обнажение – кстати, многократно повторявшееся впоследствии якобы с целью обыска и опрыскивания заключенных дезинфекционным спреем. А непривычное противоестественное одеяние даже изменило осанку и позу заключенных. По наблюдениям экспериментаторов, они довольно скоро стали держаться иначе, как-то не по-мужски. По крайней мере, вольно усесться с широко раздвинутыми ногами (что для мужчины вполне привычно и естественно) человек, понятно, стеснялся. Согласитесь, молодой мужчина, стыдливо одергивающий подол своего короткого балахона, являет собой жалкое зрелище. А что говорить о его собственных ощущениях?!

На каждом балахоне была нашита табличка с персональным номером заключенного. Отныне он лишался имени и откликаться должен был только на свой номер. Дабы номер был каждым прочно усвоен, регулярно проводились переклички, причем нередко – среди ночи.

В отличие от реальной тюрьмы, заключенные не были обриты наголо. На самом деле такая процедура практикуется повсеместно – якобы из гигиенических соображений, но реально скорее ради обезличивания, лишения индивидуальности. Ведь прическа – ее форма, стиль, длина и т. п. – для каждого из нас служит одним из способов самовыражения. Лишенный волос, человек утрачивает изрядную долю индивидуального своеобразия. Недаром обычай коротко стричь или брить наголо рабов и заключенных существует испокон веку. Армейских новобранцев, кстати, тоже. Вообще обезличивающая процедура помещения в тюрьму или казарму с ее обязательным обнажением, обшариванием, обриванием, униформированием и т. п. поражает совершенно явной и пугающей аналогией. Причем этим аналогия, увы, не исчерпывается. Ночные побудки, переклички, скудный рацион, ограничение в передвижении, наказания бессмысленной физической нагрузкой и т. п. в ряде случаев делают положение рядового солдата и заключенного почти неотличимым. Психологическое состояние, надо думать, тоже…

Калифорнийским «заключенным» вместо бритья на голову надевались колпачки, вырезанные из капроновых чулок – женских, разумеется. Снимать их не разрешалось даже ночью. Тем самым вполне достигался эффект обезличивания, а унижение лишь усугублялось. В дополнение на ногу каждому был надет увесистый браслет из металлической цепи, снять который было невозможно. В реальных тюрьмах такое не практикуется, за исключением заковывания особо опасных преступников во время их перемещений. В данном случае цепь носила скорее символический характер. Постоянно причиняя неудобство, она не позволяло заключенному даже во сне забыть о своем положении.

Заключенные были размещены в по трое в камерах, несколько различавшихся своей просторностью и степенью удобства. То есть камеры были «хорошие» и «плохие». Первые, понятно, предназначались для «хороших» – послушных, покладистых, лояльных – заключенных, вторые, соответственно, – для «плохих». Для смутьянов был специально оборудован тесный карцер, пребывание в котором было попросту физически мучительно.

Немаловажная подробность: отправлять естественные нужды можно было прямо в камере в особые сосуды (вспомним приснопамятную тюремную «парашу»!), хотя это, разумеется, было неловко и, более того, создавало в замкнутом помещении страшную вонь. Существовал и отдельный туалет, куда заключенного по его просьбе мог отвести охранник. По собственной инициативе охранников поход в туалет вскоре был превращен в привилегию, с помощью которой они принялись манипулировать поведением заключенных.