Живая смерть

И опять, едва мы вошли в соседнюю комнату, я увидел, что кто-то промелькнул в двери. «Шалишь», — подумал я и скорыми шагами направился туда. Сзади ковылял Шмуль и все твердил:

— Оставьте, ваше высокородие, лучше вернитесь.

В третьей комнате я уже ясно видел, как между столов, торопясь и путаясь, шла невысокая, худенькая бабенка, в платке на голове, в кацавейке, с чем-то завернутым в одеяло.

— Что тебе надо? Пошла вон! — крикнул я.

Она на мгновение остановилась, испуганно оглянулась и затем, быстро семеня ногами, пошла по анфиладе темных комнат.

Я пошел за нею.

— Стой! постой! кто ты? Как попала сюда?!

Но она не оборачивалась, не останавливалась. Я решил остановить ее во что бы то ни стало; я знал, что загоню ее в последнюю комнату, откуда нет выхода. Но вот тут-то и произошел казус. Она, очевидно, прошла сквозь запертые двери, оттого что за мгновение перед тем я видел ее в дверях и так близко, что почти дотрагивался до ее плеч, а чрез мгновение руки мои встретили наглухо запертые створки и больше ничего.

Холодный пот выступил у меня на лбу, я растерянно взглянул на Шмуля.

— Ну и что, взяли, — сказал он совсем хмуро. — Охота, ваше высокородие, со всякою, можно сказать, мерзостью возиться!

— Шмуль, да это что же?.. — спросил я.

— Да если она толчется здесь каждый вечер, значит, так надо, — философствовал он, — значит, ее земля не принимает.

— Ты ее часто видишь?

— А кто ее не видит? Ее все писаря видят, что внизу живут, она у них все по коридору ходит… она и теперь там…

— Что за чепуха! Зачем же?..

Он пожал плечами.

Вьюга забила в стекло как-то особенно яро, снег просто так и рвался в окно. От наших фигур две огромные тени шевелились по стенам, цепляясь головами за потолок…

— Столоначальник Афтыкин ее два раза видели, — заметил мой спутник, — и даже бежали от нее в испуге.

Я прошел в дежурную комнату выпить стакан воды. Дежурный чиновник Поклепкин сердито расписывался в книге насчет получения от курьера какого-то пакета.

— Вот мы ее опять видели, — заметил Шмуль дежурному, зажимая пальцами пламя свечи.

— Изволили видеть? — отнесся ко мне Поклепкин.

— Недаром второй стаканчик изволите испивать. А каково-с дежурить? На прошлой неделе она явилась сюда, в дежурную комнату, с младенцем, Никифоров так и грянулся на землю.

— Однако же, это дело надо исследовать, — заметил я.

— Да как вы его исследуете? Ходит видение из загробного мира и смущает. Что же тут поделать? Разве молебен отслужить! Но в таких разах и молебствие не помогает, — ведь это не наваждение, а просто покойник.

— Нет, это надо разрешить как-нибудь, — настаивал я.

— Премного обяжете. А то дежурить невозможно. Помилуйте, ведь всем видимо: курьеры — и те видят. Младенцы даже лицезреют. Намедни семилетний сын Лонгина Иванова видел… Просто хоть переходи в другое ведомство.

Когда, полчаса спустя, я рассказал все происшествие в гостиной дяди, где собрался кружок обычных знакомых, мне не поверили, даже подняли меня на смех. Тогда я предложил всем убедиться: пойти ночью в наше министерство и удостовериться. Среди хохота и шуток начали составляться пари и заклады. Определен был день для исследования.

Я предварительно собрал подробные сведения о том, где по преимуществу является это странное существо. Оказывается, что ежедневно между 11–12 часами ночи она блуждает по длинному коридору, по обе стороны которого расположены квартиры писарей и курьеров, и качает своего ребенка. Если кто показывается в коридоре, она выжидает его приближения и затем начинает уходить всегда в одну и ту же сторону, откуда приходит. Собралось нас пять человек, пожелавших призрак поймать во что бы то ни стало. Кроме того, я выбрал двух сторожей поздоровее, в том числе и Шмуля, снабдив их фонарями.

Собрались мы в 10 часов в свободной комнате, где жильцов не было, поставили ломберный стол и уселись за преферанс. Уж это обстоятельство указывало на то, насколько мы скептически относились к самому факту появления тени. Немало было смеха по поводу шпаги, которую я принес с собою и поставил в угол. Спрашивали, отчего я не взял револьвера, говоря, что надворному советнику приличнее всего таким оружием сражаться с какою-то бабою, посещающею коридор с курьерами и писарями. В углу были сервированы водка и закуска. Ну, словом, были очень веселы ровно до той минуты, когда Шмуль, тихо стоявший у двери на стороже, шепнул: «Идет».

Карты посыпались у нас из рук. Почти все побледнели. Я схватил шпагу и стал наготове. Сторожа взяли фонари. Сердце выколачивало барабанную дробь. Шмуль, поглядывавший в щелочку, сказал: «Близко!.. Слушайте!..»

Мерный стук шагов раздавался явственно и гулко по пустому коридору. Слышно было, что кто-то идет неторопливо, неуверенною походкою. Шмуль обратился ко мне и сказал: «Ну!»