Живая Смерть

Я снова лежал тихо в темноте, но на этот раз не заснул. Я ждал глубоко в ночи, чтобы убедиться, что они оба крепко спят. Я выскользнул из койки, одетый в рабочие брюки и рубашку, которые я нашел в углу вместе со своими бумагами и Хьюго, которого я осторожно закрепил на своем предплечье. Нога все еще причиняла мне сильную боль, я осторожно открыл люк, обнаружил, что на нем был небольшой коврик, который я осторожно положил, и вышел из дома. Это был мой способ сказать ей спасибо.

VII

Я наблюдал за восходом рассвета с моего насеста на сеновале сарая. С него, к которому можно было подняться по боковой лестнице, я хорошо видел дом, большую часть пастбища и глубокий овраг слева через две открытые двери. Я заметил блестящий четырехлопастный дисковый плуг, стоящий в углу сарая, напротив стойл для коров. Каждая ступенька вверх по лестнице вызывала у меня разрывающие боли в ноге, и я была счастлива лежать в сене чердака, позволяя боли утихать. На рассвете я закрыл глаза и снова заснул. Я пришел к выводу, что боль - отличный наркотик. Звуки движения внизу разбудили меня, и я выглянул и увидел, как Герда выпускает коров на пастбище. Я посмотрел в широко открытый дверной проем и увидел, как Эмили вышла из дома, чтобы медленно осмотреть пастбище, ее глаза охватили каждый дюйм поля. Я знал, что она искала - признаки меня. Она нашла меня ушедшим. Я не сомневался, что она поймет.

Герда закончила гнать коров на пастбище и ушла. Я перевернулся на спину и еще немного отдохнул. Я хотел оказать ноге всю возможную помощь. Он мне скоро понадобится. Крик почти заставил меня резко сесть. Я перевернулся на живот и выглянул в дверь сарая. Я видел Ванускина и его команду, всех шестерых. Двое из них держали Эмили, и пока я смотрел, Ванускин снова ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Эмили снова вскрикнула. Другой россиянин держал Герду за руку. Затем я увидел то, что Ванускин держал в другой руке, связку пропитанной кровью ткани. Я сразу собрал картинку. Они искали повсюду и нашли тряпки, которыми Эмили перевязала мою ногу. Вероятно, вместо того, чтобы сжечь, она бросила их в мусорную кучу. Я проклинал себя за то, что не подумал сказать ей.

"Где он, сука?" Я услышал рычание Ванускина. Он был в ярости. Он, вероятно, был адом от Москвы за то, что позволил мне уйти, и теперь у него появилась первая настоящая возможность.

«Снимите ее и привяжите к тому дереву», - приказал Ванускин одному из своих людей, указывая на молодой дуб поблизости. Пока Герда ахнула, они сорвали одежду с Эмили, ее притащили к дереву и привязали к нему. Ее лицо побагровело от стыда и смущения, когда она стояла беспомощно обнаженная. У нее, как я и предполагал, была полноценная фигура, тяжелая по американским стандартам, но правильно сложенная, большие, тяжелые бедра уравновешивали тяжелые груди и ноги, которые были достаточно стройными. Как и ее лицо, это была старомодная фигура, женственная и девичья вместе. Я видел, как один из российских тяжеловесов снял кожаный пояс по указанию Ванускина. Русский отдернул руку и ударил ремнем. Он ударил Эмили по животу, и она закричала от боли.

На ее белой коже мгновенно появился красный рубец.

«Это был всего лишь пример», - сказал Ванускин. "Где он? Где вы его спрятали?"

«Его здесь нет», - выплюнула Эмили. «Я ничего о нем не знаю». Ванускин подал знак щелчком пальца. Россиянин с поясом выступил вперед и снова замахнулся. За ним последовал еще один, затем еще один, избивая женщину с садистским удовольствием. Я смотрел, стиснув зубы от гнева, как белая кожа Эмили превратилась в массу уродливых красных рубцов и синяков. Теперь она постоянно кричала. Ванускин приказал остановиться, и я увидел, как голова Эмили упала вперед, ее тело задрожало от рыданий.

"Вы готовы говорить сейчас?" - потребовал он ответа, оттягивая ее голову за волосы. Эмили посмотрела на Герду, которая стояла неподвижно в объятиях русского, охваченная ужасом и страхом, ее щеки были в слезах.

«Ничего не говори им, моя дорогая, - кричала Эмили. - Это люди, которые убили твоего отца».

Я видел, как девочка внезапно оторвала руку и уклонилась от хватки русского. Она помчалась прямо к сараю.

«Отпусти ее», - услышал я приказ Ванускина. «Хорошо, получи то, что мы хотим узнать от ее матери. Иди снова поработай с ней».

Крик Эмили смешался с душераздирающими рыданиями ребенка, когда она побежала в сарай и остановилась на мгновение почти прямо подо мной, прижав руки к ушам, пытаясь заглушить мучительные крики матери. Придется действовать. Эмили не сломалась, за этой нежной внешностью скрывалась стальная решимость; но вскоре ее прекрасное полное тело начало разрываться от ударов плетью. У нее будут шрамы, которые никогда не заживут. Я крикнул Герде, которая наткнулась на один из стогов, чтобы спрятаться там. Она с удивлением подняла глаза.