Живая вода

— Вот, — суетился Деляров, подставляя банку консервов, — килька в томатном соусе. Закусывайте, но должен заметить, что рыба в томатном соусе не звучит. Хорошая закуска оседает в центрах. На местах только это.

Кирпиков поднес водку ко рту. Деляров сочувственно сморщился. Кирпиков размахнулся и выхлестнул водку на пашню.

— Чтоб росло! А это возьми поясницу растирать. — Он вернул Делярову начатую бутылку.

— А! А! — зазаикался Деляров. — Тут я посажу плодовый кустарник.

Вслед за водкой Кирпиков вывалил из банки на пашню и кильки.

— Правильно! — воодушевленно вскричал Деляров. — Это же так плохо действует на кислотность желудка, на отложение солей, но водку-то вы зачем? Вы, значит, стали так оригинально истреблять? Правильно, ведь все равно сквозь организм она бы вылилась на землю. Хотя в видах здоровья советуют передовые врачи. Например, марочные выдержанные сухие виноградные вина.

— В самделе, — весело сказал Кирпиков, — волоки-ка марочное, я пока твою работу переделаю, а то смотреть противно.

Деляров заткнул водку тряпочкой и рысцой побежал в магазин. Кирпиков не стал перепахивать, мучить мерина, прицепил борону и избороновал как следует участок. Он решил больше не ехать никуда сегодня, хотя было обещано Афоне. Невестка выбила из графика.

Продавщице Оксане, конечно, донесли, что мерин ходит по одворице Делярова, и она три раза переспросила, не ослышалась ли.

— Сухое?

— Да, парочку.

— Кирпикову?

— Я посоветовал. В видах опохмелиться.

— Водку ему, обманщику.

— Подносил, на пашню льет.

— На землю?

— Можете понюхать это место.

И бабы, клявшие водку проклятую, осудили Кирпикова. Как это можно — губить добро.

Оксана подала Делярову сухое вино. Он прочел:

— «Выдержка три года».

— Да еще три никто не брал. Шесть.

Деляров рысцой вернулся. Кирпиков уже сидел, немного клонясь вперед и влево. Сердце напоминало о себе. И он старался не сердить его. Деляров проявил интерес:

— Покалывает?

«Не будешь пить», — подумал он.

— Вы знаете, у меня был оригинальный начальник. Когда прощался, то говорил: пока живи. Это у него была такая шутка. Ну вот, как пожелали: каберне.

— На вшивость проверял? — спросил Кирпиков.

Он снял красный колпачок, потревожил пробку. Ее вдруг с силой выбило изнутри, и резкая пенистая струя вырвала бутылку из рук. Бутылка срикошетила о забор, потом, шипя, улетела на афанасьевскую сопредельную усадьбу. Вторую бутылку Кирпиков открывал с любопытством. Повторилась та же история, только бутылка усвистала к небесам и больше не вернулась, наверно, стала естественным спутником Земли.

Деляров мгновенно сносился за третьей. Но открывал ее сам. И хотя осторожно стравливал набродивший виноградный дух, все-таки половину вышипело, Кирпиков отпил, сплюнул, еще отпил. Еще сплюнул.

— Как вы метко выразились: на вшивость, — вздохнул, отдышавшись, Деляров. — Богат русский язык, но как встретишься с ним тет на тет…

— А ты не встречайся, — сказал Кирпиков. — Такой квас в жару хорошо. Вали еще за одной. Протрясись для пользы дела.

— Все свидетели! — закричал в магазине Деляров. — Он пьет!

— Разве это питье? — разочаровала его Оксана. — Водки ему втакарьте, все вам спасибо скажут. Ишь хочет выгородиться.

На одворице повторилась та же история. В этот раз Кирпиков угостил мерина. Мерин пошлепал губами.

— Удивительное воспитание! — восхитился Деляров. — А если бы вы поднесли смертельное питье, принял бы? Я, вы знаете, к тому, что мой начальник часто вспоминал, как царь, например, подзывает кого-то и дает выпить чашу. И тот знает, что там яд, и все же пьет. Конечно, сейчас другое, в наше время смертность сведена к нулю.

— Ты что, умирать не собираешься?

— Очень невежливо напоминать об этом.

Кирпиков посмотрел и душевно сказал:

— Я по-хорошему, не обижайся. Знаешь, взял бы ты да брякнул бы по прилавку: подходи, пей, знай Делярова! И на поминки бы не оставлял.

— И никого бы этим не удивил.

— Ты и так уж удивляешь, бегаешь, задницей трясешь. Зря: от смерти не убежишь, еще ни у кого не получалось!..

— Я убегаю не от смерти, а от инфаркта. Сейчас люди возвращаются к земле, и я вернулся. — Деляров помочил в вине язык. — Да, вы знаете, букет далеко отстает. Хотя виноградные вина потребляют долгожители. Они хорошее пьют сами, а сюда — что останется.

— У меня собака взаперти сидит, никому не показывал, сырым мясом кормлю, — сообщил Кирпиков.

— Кобель или девочка? — спросил Деляров. — И что же?..

— С жеребенка. Башку откусывает в один присест. На волю рвется. Скоро дверь прогрызет. Я боюсь, ты побежишь, а она за тобой.

— Вы шутите?

— Я-то шучу, а она и не облизнется.

Бутылка, неудачно запущенная, потревожила Афоню. Бутылка дошипела возле него. Он вгляделся — на свежей пашне деляровского огорода гуляли грачи. Вот это мило и здорово! А ему он думает одворицу пахать? Но как спросишь? Это же верх невежливости — помешать выпивке.

Даже допустим, думал Афоня, что огород ему сегодня не вспашут, это пусть, но вот что обидно: Кирпиков сел выпивать с Деляровым, а давно ли с ним, с Афоней, не захотел.