Живая вода и вещее слово

Понятно, почему с такою неприязнью и суровостью отнеслось к музыке, песням, пляскам и ряженью христианство первых веков; оно справедливо видело в них не одну простую забаву, но языческий обряд. С самого начала водворения христианства на Руси и вплоть до конца XVII столетия раздается громкий протест духовенства, направленный против народных игрищ. Нестор жаловался, что люди, нарицающиеся христианами, жили в его время «поганьскы»; дьявол, говорит он, соблазняет народ «всячьскыми льстьми, пребавляя ны от Бога трубами и скоморохы, гусльми и русальи…». Кирилл Туровский в слове о мытарствах в числе разных грехов указывает следующие: «Бесстудная словеса и плясание, еже в пиру и на свадбах и в павечерницах, и на игрищах и на улицах… и еже басии бають и в гусли гудуть». Митрополит Иоанн (XII век) поучал духовенство не посещать пиров или уходить с них, как скоро начнется играние, плясание и гудение[59]… Домострой Сильвестра называет песни, пляски, скакание, гудение, бубны, трубы и сопели делами богомерзкими, а Стоглав вооружается против следующих явлений: «В мирских свадьбах играют глумотворцы и арганники и смехотворцы и гусельники, и бесовские песни поют; и как в церкви венчатися поедут, священник со крестом идет, а перед ним со всеми теми играми бесовскими рыщут, а священницы им о том не возбраняют. В троицкую субботу по селам и по погостам сходятся мужи и жены на жальниках (кладбищах) и плачутся по гробом с великим кричаньем, и егда начнут играти скоморохи, гудцы и прегудницы, они же от плача преставше начнут скакати и плясати и в долони бити и песни сотонинские пети». По этому заявлению собор постановил в обязанность священникам убеждать паству, чтобы «в кое время родителей своих поминают, и они бы нищих поили и кормили по своей силе, а скоморохом, гудцом и всяким глумцом запрещали – и возбраняли» теми бесовскими играми смущать православных. Точно так же высказывается Стоглавный собор и против обычая сходиться в навечерии Рождества, и Крещения, и на Иванов день «творить глумы всякими плясаньими и гусльми». Приговорною грамотою Троицко-Сергиева монастыря 1555 г. было определено, чтобы монастырские крестьяне в волостях скоморохов не держали; а «у которого сотского в его сотной выймут скомороха или волхва или бабу-ворожею, и на том сотском и на его сотной на сте человек взяти пени десять рублев денег, а скомороха или волхва или бабу-ворожею, бив да ограбив, выбити из волости вон; а прохожих скоморохов в волость не пущать». В наказах монастырским приказчикам XVII века предписывалось наблюдать, чтобы крестьяне «в бесовские игры, в сопели и в гусли, и в гудки, и в домры, и во всякие игры не играли, и в домех у себя не держали». В 1636 г., по указу патриарха Иоасафа дана была память поповскому старосте и тиуну наблюдать, чтобы на праздники не было в Москве бесчинств; а то «вместо духовного торжества и веселия воспринимше игры и кощуны бесовские, повелевающе медведчиком и скомрахом на улицах и на торжищах и на распутиях сатанинския игры творити и в бубны бити, и в сурны ревети и руками плескати и плясати и иная неподобная деяти». Против тех же обычаев предостерегает и царская окружная грамота 1648 г.; она требует, чтобы православные не призывали к себе скоморохов с домрами, сурнами, волынками и всякими играми, чтобы медведей не водили и никаких бесовских див не творили и по ночам на улицах и полях и во время свадеб песен не пели и не плясали, и в ладони не били, и скоморошья платья и личин на себя не накладывали. Все эти действия, по словам грамоты, указывают на забвение Бога и православной веры, а потому воеводам предписывалось отбирать у всех музыкальные инструменты, ломать и жечь, а тех, у кого они найдутся, бить батогами и ссылать в украйные места. По свидетельству Олеария, еще прежде, при Михайле Федоровиче, по распоряжению патриарха не только у скоморохов, но и вообще по домам были отобраны музыкальные инструменты – пять возов – и публично сожжены, как орудие дьявола. В 1657 г. ростовский митрополит Иона приказал разослать по селам и погостам памяти к священнослужителям с наказом надзирать, чтобы скоморохов и медвежьих поводчиков нигде не было, а в гусли, домры, сурны, волынки и во всякие игры не играли и песней «сатанинских» не пели; скоморохам и нарушителям этого запрета митрополит угрожает «великим смирением» и отлучением от церкви. Что угроза эта не составляла исключения из общих воззрений духовенства, подтверждается следующим местом в послании неизвестного епископа: «Да будет отлучен обавник, чародей, скомрах, узольник» – и статьею одного рукописного сборника, налагающего проклятие на гусли, домры, сопели, бубны, скоморохов и свирельников. Некоторые поучительные слова особенно восстают против женской пляски, признавая ее душегубительным грехом. «О злое проклятое плясание! – говорит один проповедник. – О лукавыя жены многовержимое плясание! Пляшущи бо жена – любодейница дьяволя, супруга адова, невеста сатанина…» Даже смотреть на пляски – грех[60].