Живая вода и вещее слово

Состоящие в свите Зимы вооружаются снежными глыбами, а сторонники Лета – деревянными мечами, серпами, вилами и другими земледельческими орудиями. Обрядовые песни имя Зимы нередко заменяют именем Смерти, ибо в воззрениях первобытных племен понятия эти точно так же отождествлялись между собою, как понятия Весны и Жизни… У славян существует старинный обычай: встречая весну в марте, совершать изгнание Смерти или Зимы. Они выносят из деревни соломенное чучело, изображающее Смерть, топят его в реке или предают сожжению, а пепел бросают в воду; ибо Зима гибнет под жгучими лучами весеннего солнца в быстрых потоках растопленных ими снегов. В Богемии, при совершении означенного обряда, поют: «Уже несем Смерть из села (веси), а новое Лето в село; здравствуй, любезное Лето, зеленый посев!» Или: «Смерть плывет по воде, едет к нам новое Лето». В Краледворской рукописи встречаем выражение: «И единую подругу иметь нам на пути от Весны до Мораны», т. е. от юности до смерти. Юность представляется здесь в поэтическом образе Весны, согласно с обычным и почти у всех народов распространенным эпическим приемом изображать Весну прекрасным юношею или девою, а Зиму беловласым и дряхлым старцем. В одной южнорусской сказке царь спрашивает престарелого крестьянина: «Давно ли, старик, легли на горах снега и давно ли пошла из-под гор вода?» – и вопросы эти означают: давно ли голова поседела и давно ли текут из глаз слезы? В словацкой сказке юная морская дева говорит старому королю: «Мое лицо розами цветет, твоя голова снегом покрыта». Термины, обозначающие в языках индоевропейских народов понятие смерти, произошли от корня, выражающего впечатление мрака, холода, пустыни, увядания. Очевидно, что Морана, противополагаемая Весне – юности, означает не только смерть, но и Зиму – старость. В Верхних Лужицах чучело Смерти приготовляется из соломы и тряпок; куклу эту втыкают на высокий шест и начинают бросать в нее палками и каменьями: кто сшибет ее с шеста, тот наверно остается жив в продолжение целого года. В заключение обряда куклу топят в воде или тащат на пограничную межу и бросают на чужую землю; затем, возвращаясь в деревню, приносят с собой зеленую ветвь или нарочно срубленное в лесу дерево – эмблему весенней жизни, воцаряющейся на место прогнанной Смерти. Иногда куклу наряжают в белую сорочку (саван), дают ей в одну руку веник (знамение зимних вьюг), а в другую серп, с которым обыкновенно и представлялась нашими предками Морана как богиня, пожинающая все живое в сем мире; женщины в траурных покрывалах запевают песню и в сопровождении мальчишек, кидающих в куклу каменьями, несут ее на границу собственных полей и там разрывают на части. Жители соседней деревни, как скоро заметят на своей земле подобную куклу, тотчас же перебрасывают ее назад, по ту сторону межи, так как Смерть – никому не радость. В Польше, Богемии, Силезии и Лужицах изгнание Смерти совершается в воскресенье четвертой недели Великого поста, которое большею частью приходится в марте. В Италии и Испании в середине Великого поста делают чучело старухи и перепиливают его пополам — обычай, следы которого Я. Гримм указывает и у племен немецких и славянских: «Резати старую бабу» означает то же, что сжигать и топить Смерть-Зиму, представляемую славянами злою, демоническою старухою. У словенцев в среду на третьей неделе Великого поста принято сожигать бабу; это происходит так: приготовляют куклу, кладут ее на древно, колотят дубинами, перепиливают надвое и затем уже предают огню.

Аллегорическое изображение зимы в виде старика, греющего руки у огня. Художник В.Л. Боровиковский