Живая земля

Наступая на чужие ноги, Денис пробрался выходу. После душного зала уличный воздух имел вкус черничного варенья. Говорят, в Москве уникальный воздух. На всей территории, включая пригороды, разрешены только электродвигатели. Власти упорно развивают экологический туризм. Россия – самая чистая страна в мире, ни одной атомной электростанции, идеально налаженное природопользование, перерабатывается сто процентов отходов, бытовых и промышленных. Из московских рек и водоемов можно пить. Водятся даже сомы. На Котельнической набережной люди тысячами ловят раков, тут же варят в огромных котлах, рубль пара, на три рубля десяток и сто грамм ржаной водки; запах укропа можно унюхать аж на Ленинских Горах. Вся Ивановская область живет только продажей лицензий на отстрел лосей; раз в год любители охоты съезжаются со всего мира. Одна лицензия – пятьсот червонцев. Экологически чистые шкуры волка, бобра, медведя на внутреннем рынке почти ничего не стоят. И северная оленина почти ничего не стоит, и мед, и рыба красная, и ягода лесная всякая. А хлеб в России давно уже бесплатный.

Если плеснуть на зародыш грибницы немного воды – это все исчезнет.

Мы не справимся вдвоем, подумал Денис.

Он достал телефон, обнаружил неотвеченный вызов, Таня; набрал номер, после некоторых колебаний; я в центре, сказала бывшая подруга, возьми такси, приезжай срочно, я оплачу. Он разозлился, но ровным голосом произнес: «Ладно». Что может быть гаже, чем выслушать от юной девочки, своей ровесницы, такую фразу? Проверил деньги – денег было мало, но сейчас это не имело никакого значения.

…Можно рассказать Вовочке – он государственный чиновник. И еще – матери, она до сих пор пишет статьи в журнал «Сберегатель». Всем вместе пойти в управу и заявить, что найдено семя стебля. Мама пусть возьмет с собой нескольких знакомых журналистов и адвоката. С группой социально активных граждан связываться не будут. Примут официальное заявление и выплатят премиальные миллионы. Хватит всем, и Глебу в том числе. В конце концов, это в его интересах. За три месяца бдений над зародышем он едва не тронулся рассудком – что с ним станет еще через три месяца?

Таксист (как положено, уроженец Кавказа) хотел было вступить в традиционный разговор насчет цен на аккумуляторы, но Денис достал из кармана мини-диск и попросил включить магнитолу. Горец мгновенно обиделся и напомнил, что клиент обязан доплачивать за прослушивание его собственной музыки. Денис доплатил и велел сделать погромче. Судя по лицу таксиста, последний альбом Симона Горского никак его не возбудил. Денис закрыл глаза – первый трек ему особенно нравился; резкая, но теплая мелодия, только виолончель, бас-гитара и голос, роскошь и аскеза как единое целое; но вслушиваться не хотелось, потому что судьба великого музыканта и певца Симона Горского пребывала в руках скромного парня Дениса Герца и его товарища Глеба Студеникина.

Он смотрел на шею таксиста, сильно заросшую черным волосом, на короткие толстые пальцы, сжимающие руль, на огромные сугробы по обочинам проспекта, на желтые огни в домах: первые десять уровней – густо, потом все реже и жиже, а выше тридцатого и вплоть до верха – сплошная чернота, только иногда пошарит по стенам прожектор патрульного вертолета, выхватит окна, уступы или бесформенные провалы в местах взрывов. Ту или иную башню обстреливают каждую ночь, ракет не жалеют. Бывший одноклассник, пошедший в патруль, рассказывал Денису, что обычно им лениво искать и всматриваться, шмаляют наугад, по семидесятым или по сотым этажам; утром все как один возвращаются веселые, с пустыми обоймами.

Все это можно было прекратить, плеснув на зародыш несколько ложек воды.

Он нашел Таню на Кропоткинской, в дорогом кабаке с видом на храм Христа Спасителя. Стены и потолок ресторана, изготовленные из «китайской портянки», нельзя было рассмотреть простым глазом: женщины с голыми плечами и их спутники сидели как бы под открытым небом, среди сугробов, и делали вид, что не смотрят на спешащих мимо прохожих. Явно нетрезвая Таня пребывала в компании двух разложенцев, облаченных в отливающие пиджаки. От обоих пахло шикарным китайским парфюмом и новыми ботинками. Пили сбитень, курили трубки, говорили какую-то хуйню, старательно подделывая акцент Новой Москвы; а может, и не подделывая. Таня сидела нога на ногу, шикарная, тонкая, элегантно хмельная, пригубляла мартини, смотрела с презрением, к правому виску прилипла мокрая прядка. Денис устроился рядом, поцеловал, чуть интимнее, чем мог себе позволить, и с удовольствием понял, что мог бы поцеловать еще более интимно – она потянулась к нему, сама подставила шею. Захочу – подставит и все остальное, решительно подумал он. Глеба нет и не будет, у Глеба теперь семечко. Таня достанется мне. И это правильно. Каждому по делам его.

– Третий «Буслай» слабоват, – говорил разложенец, представившийся как Юлий. – Не надо было менять оператора. А саунд – вообще ниже критики.

– Сэкономили, – кивнул второй, представившийся как Зиновий.

– Как там мой ненаглядный? – спросила Таня, игнорируя обоих ораторов.