Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого - 2

Володе очень нравилось, как Богомолов протягивал это все непрерывной актерской линией. Ему это так нравилось, что он воспроизвел совершенно точно.

Помню еще такой эпизод… Володя сидел в кабинете у Любимова, когда я вошел. И вдруг Володя говорит: «Юрий Петрович, вот мой крестный отец на актерскую профессию…» Вы знаете, я этим немного горжусь, хотя и в заслугу себе не ставлю.

— А как в эти годы складывались ваши личные отношения?

— Общались мы дружески, но преимущественно на той ностальгической ноте… Володя развивался стремительно и сложно. Дружбы не было, но были нормальные человеческие отношения. Володя часто приходил на репетиции, брал гитару: «Ребята, идите сюда… Вот послушайте новую песню». И вот однажды он спел «Где твои семнадцать лет…». И это был такой сильный сгусток ностальгии по юности, что у меня перехватило горло… И сейчас, когда я слушаю эту песню, мне становится невыносимо грустно.

Декабрь 1987 г.

АЛЛА СЕРГЕЕВНА ДЕМИДОВА

— Мне хотелось бы, чтобы вы сказали несколько слов о той атмосфере — как вы ее назвали — «студийности», которая была в начале Театра на Таганке.

— Видите ли, мы были молоды, и все — одногодки, и мы начинали все одновременно, вровень, ни у кого не было ни опыта, ни знаний — никаких преимуществ. Это стечение обстоятельств бывает, в общем, редко, тем более что у нас был крупный лидер, которому мы доверяли. И мы работали такой «командой». Но через год уже появились актеры, которые играли первые роли, вторые, третьи. Но опять-таки все равно не было иерархии. Это длилось довольно долго, первые лет восемь. А потом (не потому, что стало какое-то неравенство, а потому, что у нас многие стали заниматься не только актерской профессией, то есть стали интересны вроде бы «на стороне» — кто стал сниматься в кино усиленно, кто — писать, вот у Высоцкого — песни, у кого — концерты…) в театре встречались на репетициях по-прежнему как равные, но за рамками театра уже была другая жизнь.

— И возрождение в какой-то мере этого духа, этой атмосферы начальной произошло во время работы над спектаклем «Владимир Высоцкий»…

— Нет, это не возрождение той атмосферы. Это было совершенно другое, но единение было. Когда есть одна идея, которая захватывает всех, она всегда объединяет на какой-то срок — короткий или длинный. Я думаю, когда работали над этим спектаклем, может быть, оттого, что у нас не было литературного материала и мы, как в первые наши годы, работали сообща и не по готовому, — мы не то чтобы что-то открывали, а именно на репетициях и делали этот спектакль, как мы делали и раньше. Это нас всех захватило…

— А теперь вернемся к началу. Вы достаточно об этом писали, и тем не менее мне хотелось бы, чтобы это было подтверждено, — о первой встрече, о первом впечатлении, которое произвел Высоцкий.

— Вы знаете, первое впечатление… я не помню. Не помню, когда это было — первое. Но я помню его в первые годы. Вот, например, я помню: когда у нас были гастроли в Ленинграде, после «Десяти дней, которые потрясли мир» (мы там все участвовали, по нескольку маленьких ролей все играли — такой массовый спектакль был) мы все разгримировывались и переодевались на втором этаже, спешили очень после спектакля по своим делам. И вот — лестница, а на лестнице стоял Высоцкий в неизменном своем пиджаке под твид (у него был старый, обношенный пиджак с вытершимися локтями) с гитарой и пел. Ну просто так пел — от хорошего настроения — только что сочиненную песню «На нейтральной полосе — цветы». Вот это я очень хорошо помню, этот момент.

Помню, например, он долго ходил в своем пиджаке — мы все бедно жили. И когда он купил в первый раз на какие-то заработанные на концерте деньги куртку — коричневую, и когда он пришел, сияющий, как именинник, в театр — вот это очень хорошо помню. И как он стоял перед зеркалом, крутился и смотрел на себя со всех сторон. Кстати, его отношение к одежде было немножко особое. У него был свой стиль — для актера это очень важно. Он сам никогда, кроме своего первого пиджака, не носил пиджаков. Все время— свитера и куртки. И один раз он нас всех поразил. Это уже было позже, в конце 70-х. На каком-то нашем юбилее или празднике, когда мы сидели после спектакля за общим столом в буфете наверху, вдруг вошел Высоцкий в блейзере, в клубном пиджаке, очень роскошном, и вот у него было такое же выражение, когда он смотрелся на себя в зеркало, как будто он смотрел на эту куртку коричневую, в первый год купленную.

Я в разных моментах в первый год его помню.