Живи

Фюрер возражал Слепому. Он, наоборот, видел в увеличении продолжительности жизни и росте числа людей благо. Проблемы, связанные со старением общества в смысле преобладания стариков, по его мнению, будут решены элементарно… Будет продлен процесс воспитания и обучения молодежи. В связи с усложнением технологии и ростом значения науки требуется все больше времени для обучения людей. Уже сейчас люди учатся до 25–30 лет. А со временем этот период обучения увеличится до 35–40 лет. Так что увеличение продолжительности жизни есть элемент самозащитного механизма общества в современных условиях. Далее, будет замедлено продвижение людей по служебной лестнице и допуск к общественной деятельности. Это уже сейчас происходит. В связи с усложнением социальной структуры растет число ступеней в служебной карьере и усложняются отношения между людьми. Требуется больше времени для преодоления этих ступеней карьеры и для накапливания опыта ориентации в социальной среде. Со временем вырастет пенсионный возраст. Люди дольше будут сохранять трудоспособность. А пенсионеры так или иначе будут участвовать в общественной жизни. Это уже сейчас происходит. Эволюция общества происходит так, что увеличивается число дел и функции, для выполнения которых больше подходят именно пожилые люди, имеющие богатый жизненный опыт и избавившиеся от амбиций молодых людей. Энергичность, подвижность и претензии молодых людей противопоказаны в этих случаях. Одним словом, возрастное старение общества есть такое же естественное явление, как вынужденная молодость в древние времена. А старики позаботятся о том, чтобы сделать старость привлекательной, во всяком случае — не столь страшной, какой она кажется сейчас. Старики будут сражаться за свое право на существование и за свои привилегии. Я думаю, что с точки зрения большой истории старики имеют больше шансов на победу, чем молодые. К тому же молодые — это будущие старики. Посмотрите на себя: много ли вам всем осталось до старости?!

Я в споре участия не принимал. Я думал не об отдаленных перспективах человечества, а о себе самом. Я уже далеко не молод. Еще немного, и я буду стариком. Поскольку я фигура незначительная и особой ценности для общества не представляю, меня немедленно вытурят на пенсию. Как я, одинокий человек, буду жить вне моего привычного коллектива? Кому я буду нужен?!

Конец романтики

Мы с Блаженным и Бардом сидели в Клубе, когда к нам подошла старушка и сказала, что скончался Романтик.

В последнее время Романтик все реже появлялся в Клубе. Потом исчез на большой срок. Никто о нем не вспоминал. Признаюсь, и я о нем позабыл — эти «клубные» знакомства не оставляют в душе глубоких следов. Теперь же, когда мы медленно плелись за старушкой (представляю, какое зрелище мы являли собой, глядя со стороны!), вся история с Романтиком и его смертью начала приобретать для меня огромный символический смысл.

Распоряжался похоронами жуликоватого вида полупьяный человечишка — представитель какой-то организации: хоронили Романтика на казенный счет. Родственники не пришли. Никто не интересовался причинами их отсутствия. Ценных вещей от Романтика никаких не осталось. Только ордена. Выходной костюм и ботинки Романтик завещал Блаженному, а фотографии и письма — мне. Остальное барахло он завещал старушке, которая ухаживала за ним последние недели.

Хоронили Романтика по самому низшему разряду, без музыки, на новом кладбище далеко за городом. Жуликоватый представитель произнес короткую косноязычную речь о заслугах покойного. Случайные зеваки подивились тому, что человека с такими наградами и старого коммуниста хоронят «как собаку», и ушли восвояси, видя, что на даровую выпивку тут рассчитывать нечего. Пьяные, заросшие щетиной могильщики лениво засыпали могилу. Мы положили на бугорок искусственные грошовые цветы, воткнули дощечку с именем и датами жизни покойного и с его кладбищенским номером. Деньги, оставленные Романтиком на его похороны, очевидно, кто-то прикарманил. Мы не решились заговорить о них.

Дома я начал листать альбом с фотографиями Романтика. Вот — крестьянский паренек с испуганно округленными ясными глазами и младенчески чистым лицом. Рядом-такие же другие пареньки. Это — добровольцы на северную стройку. Все они, кроме одного, там и погибли. Вот группа строителей Комсомольска, награжденных орденами. Паренек подрос, окреп. Но те же ясные глаза. То же младенчески чистое лицо. Вот стриженый боец Красной Армии на фоне пруда с лебедями. Младший командир со значками. Лейтенант. Капитан, увешанный орденами… Я смотрю эти фотографии и сопоставляю жизнь этого человека со своей. У него каждая фотография — веха истории. А у меня нет никаких вех. Нет никакой истории. Я живу вне исторического потока. Тихо, мирно, сравнительно благополучно. Но без того, что называется ветром, порывом, ураганом истории. И я завидую этому несчастному одинокому покойнику — пенсионеру.

Я тем завидую,
Кто жизнь провел в бою,
Кто защищал великую идею