Живи

Старик бросил последние крошки и ушел. Встаю и я. Воробьи пугаются скрипа моих ног, вспархивают на деревья. Они не знают, что они для меня значат. Я для них чужой.

Апофеоз

Наконец-то у нас в Комбинате наладили отечественное производство глазных протезов по китайским образцам. Их переименовали в «Свет идей Октября». Причем это сделали без всякого юмора. Начальство Комбината совместно с представителями райкома и Обкома партии заседало восемь часов, прежде чем одобрили это название. Мне удалось устроить для Слепого пару глаз из первой же партии. И вот мы, нарядно одетые и с цветами, собрались у центрального входа больницы. Сестры вывели испуганного и бессмысленно улыбающегося Слепого. Без черных очков. С огромными небесно — голубыми немигающими и невидящими глазами марки «Свет идей Октября». Я это зрелище не забуду вовек. Ничего страшнее я не видел за всю свою жизнь. Мы все окаменели от неожиданной ужасности того, что должно было бы быть прекрасным. Выручала Невеста.

— Смотрите! — закричала она весело (хотя по лицу ее ручьем текли слезы). — Какой красавец-мужчина!

Мы бросились обнимать Слепого, говорили ему комплименты о его прекрасных глазах, о том, как они ему к лицу. Слепой плакал от счастья. Но — без слез. И не мигая.

Вечером собрались у Слепого. Остряк фотографировал хозяина в различных позах. Слепой грозился разослать свое фото красивейшим женщинам города и покорить их таким образом. Моралистка сказала, что теперь Слепому надо отрастить усы и бороду. Сейчас это модно. У Слепого будет густая черная борода с проседью. Это будет очень эффектно в сочетании с большими голубыми глазами. Было очень уютно. На мгновение возникла неповторимая душевная близость.

— Я был круглый идиот, — произнес Слепой, — когда стремился обрести способность зрения. Теперь я займусь более важной проблемой: как научиться испускать настоящие слезы.

Если бы Будда выслушал Слепого, он исключил бы все болезни и уродства из списка человеческих страданий.

Право на смерть

Теоретик сказал, что люди поступили бесчеловечно, сохранив ему жизнь. Слепой заметил, что Теоретик может отказаться от жизни, если она его не устраивает. Теоретик возразил, что если бы его жизнь пресекли в самом начале, это было бы не его решение. А теперь он познал жизнь. То, что предлагает Слепой, есть проблема выбора для человека, осознающего себя живущим. И проблема эта, пожалуй, самая сложная из человеческих проблем.

— Я прочитал любопытную статью в американской газете, — сказал Теоретик. — Речь идет о праве людей, не желающих жить, на смерть. Конечно, если ты в состоянии покончить с собой, то ты делаешь это без всяких там прав. А если ты физически не можешь покончить с собой, например — если ты парализован? Ты даже голодной смертью умереть не можешь — тебя насильственно кормят. Человек требует, чтобы его убили. А врачи не хотят. Вот проблема. Думаю, что и для тех уродов, кто сам способен на самоубийство, тут есть проблема. Одно дело, когда ты кончаешь с собой вопреки законам и моральным нормам, и другое дело — когда ты это делаешь законно и морально оправданно. Иное отношение к смерти. Вот я и думаю: а что, если начать борьбу за право на законную добровольную смерть?

— Борьба за права человека у нас рассматривается как преступление, — промолвил Остряк.

— Я не думаю, что процент самоубийств среди инвалидов выше, чем среди здоровых, — задумчиво заметил Слепой. — Самоубийство есть явление в среде здоровых людей, оказавшихся в нездоровых социальных условиях. И зачем торопиться на тот свет? От смерти все равно не уйдешь, а жизнь хороша сама по себе.

— Жизнь сама по себе ни плоха, ни хороша, — сказал Теоретик. — Она есть факт, и не более того. Жизнь может быть плохой или хорошей смотря по обстоятельствам. В живом организме есть механизм самосохранения. У человека он принимает форму страха смерти. Но этот страх не оправдывает жизнь как таковую. Если жизнь становится невыносимо тяжелой, то самоубийство становится естественной самозащитной реакцией. И тогда лозунг «Умри!» столь же правомерен, как и лозунг «Живи!».

— Основная психологическая ошибка в нашем отношении к смерти состоит в том, что мы на состояние после смерти смотрим так, будто мы вечно будем осознавать, что нас нет и никогда не будет, — проговорил Слепой. — На самом деле смерть есть просто превращение в Ничто, абсолютное исчезновение.

— Жаль, — вздохнула Моралистка. — Я бы предпочла, чтобы мертвые время от времени воскресали, чтобы осознать, что они мертвы, и испытать по этому поводу бесконечную боль и космический ужас.

— Зачем?!

— Хотя бы для того, чтобы один раз данную и короткую жизнь люди проживали более человечно.