Живи, Донбасс!

Через некоторое время Тома аккуратно выдернули из-под броневика, и начальник поста завертел его в руках, осматривая со всех сторон.

— Цел, malec? Вот и ладно.

— Что это было? — хрипло произнёс мальчик, осторожно косясь в сторону реки.

— Там-то? — военный хмыкнул. — Это называется режим огневого подавления. Ну когда снаряды запускают по разным траекториям и разными типами зарядов, чтобы все они до цели долетели одновременно. Чтобы сразу накрыло. Пока вся pogan по щелям забиться не успела, — он усмехнулся. — За это наши «Коалиции» всякие urodi так и не любят. Накрывают — без шансов. Видишь, как сразу всё стихло. А почему? Потому как стрелять там резко стало уже некому…

— Том! То-о-м! — на двор Макдугалов влетела растрёпанная мама. — Ты как? Где? Ранен?! Онемел? Да говори же…

— Всё в порядке, ma’am, — успокоил её военный. — Жив, цел, только somlel malioha. Уж больно густо садили.

Мать боднула его злым взглядом, ещё раз покрутив Тома из стороны в сторону, разогнулась и, ухватив мальчика за руку, строго произнесла:

— Всё, больше ты сюда ни ногой! И вообще, дядя Билл давно уже зовёт нас перебраться к нему в Глазго. И я думаю, мне стоит хорошенько подумать над его предложением.

— Ну ма-а-ам, — заканючил Том, — ну всё ж нормально! Подумаешь — обстрел, первый раз, что ли?

— Не волнуйтесь, ma’am, — улыбнулся командир. — Мы вашего пацана сразу под броневик спрятали. Так что ему ничего особенно не угрожало. Только прямое попадание. Но от него и ваш подвал, увы, не спасёт, — он вздохнул. — Так что уехать — это разумное решение. Ненадолго. Пока здесь мы здесь порядок не наведём.

— Ох, monsieur[8], боюсь, вы ошибаетесь, — мама устало махнула рукой. — Это тянется уже годы. И конца-края всему этому я лично просто не вижу. Англичане никогда нас не отпустят. Они не считают наше Решение законным. Да и остальные им в этом потакают. Что американцы, что французы, что немцы…

Военный усмехнулся.

— Вот-вот, нам тоже так же говорили, — он чуть изменил голос, как будто кого-то цитировал: — «Это аннексия и грубейшее нарушение международного права», «Цивилизованные страны никогда не согласятся», «Donbass будет украинским abo безлюдным». И что? — он снова усмехнулся и успокаивающе махнул рукой: — Не волнуйтесь. Мы — здесь. А это значит — всё будет хорошо, — после чего широко улыбнулся.

И Том ему поверил. Вот сразу. Совсем. Уж больно убедительно русский сказал эти три слова. И потому всю дорогу, пока Том, держа маму за руку, шёл до своего родного подвала, он повторял их в голове.

«Всё будет хорошо!»