Живи, Египет! (сборник)

Он сидел на пляже «Камп-Сезар» в окружении своей семьи… Сидел он под зонтиком. А на песке было расстелено одеяло. Рядом стояли кастрюльки с едой, прихваченной из дому. Кастрюлька с фаршированными овощами. Кастрюлька с жареным мясом. Коробка печенья. И еще коробка с семечками и орешками из Каира. Несколько лепешек. Огурцы, виноград.

Мастер Махмуд растерянно озирался. Все тут было для него в новинку: песчаный пляж, люди, море. Какое же оно огромное! Великий боже, воистину ты всемогущ! Махмуд переводит глаза на женщин и девушек в купальниках. Раньше ему случалось видеть женщин в купальниках лишь на картинках в журналах да в тех немногих кинофильмах, которые он смотрел. Но впервые в жизни он видит их воочию. Спаси аллах! И они ничуть не стесняются! Он взглянул на жену, улыбнулся молча. Потом взглянул на свою дочь Самиру, и лицо его потемнело. Обернулся к младшей дочери Наваль, погладил ее по спине. Снова покосился на женщин и девиц в купальниках. Вспомнил, что это грешно. Мысленно испросил прощения у аллаха, взял огурец, раскусил его с хрустом. Подставив лицо морскому ветерку, глубоко вздохнул и распустил пояс на брюках. Улыбаясь, сказал Девлет:

— Надо мне было галабею надеть. В ней посвободнее.

Девлет украдкой бросила быстрый взгляд на Самиру, потом ответила Махмуду:

— Клянусь пророком, тебе следовало купить купальные трусы, как у всех людей.

Мастер Махмуд поднял глаза на жену и переспросил сурово:

— Трусы? Да ты что, Девлет? Разве нам это пристало?!

Девлет смолкла, испугавшись его строгого взгляда. Но тут отважно вмешалась Самира:

— Почему, папа? Чем мы хуже других? Ведь все…

Мастер Махмуд прервал ее все с той же суровостью:

— Замолчи сию минуту.

И Самира замолчала, тяжко вздохнув.

Подошли кучкой молодые рабочие с фабрики, тоже проводившие отпуск в Александрии. Мастер Махмуд встал. Они окружили его, уважительно поздоровались. Ни один не осмелился даже взглянуть на его дочерей. Самира выпрямилась, пригладила волосы. Девлет украдкой рассматривала рабочих, переводя взгляд с одного на другого, словно выбирала жениха для дочери. Вскоре рабочие отошли. Они расположились на другом конце пляжа из уважения к семье мастера Махмуда. У Самиры вытянулось лицо. Девлет сокрушенно вздыхала. Мастер Махмуд снова сел, чувствуя неловкость и смущение, словно предстал голым перед людьми.

Самира поднялась было, но мастер Махмуд негромко прикрикнул:

— Ты куда?

— Хочу пройтись немного.

— Сиди на месте.

Девлет попросила:

— Ну отпусти же ее поразмять ноги.

Но мастер Махмуд решительно отказал:

— Нет, не пущу.

Самира негодующе осведомилась:

— Зачем же я в Александрию приехала, чтоб сиднем сидеть на месте?

Спокойно и решительно мастер Махмуд ответил:

— Приехала, чтоб дышать воздухом. Вот и дыши. Воздуху тут вволю.

Самира в отчаянье уронила голову на руки. Девлет горестно вздохнула. Наваль вскочила с места. Мастер Махмуд обернулся к ней и все так же строго сказал:

— Играй в песочек здесь, подле нас. Смотри не отходи никуда.

Воцарилось тяжелое молчание.

Мысли мастера Махмуда обратились к молодым рабочим, которые только что подходили к нему, и снова он почувствовал стеснение. Он взял еще один огурец и стал его грызть.

Закусив, мастер Махмуд уснул на песке, овеваемый морским ветерком. Он очнулся от сна внезапно, словно его краб укусил, и окинул взором свое семейство. Самиры не было. А Девлет глядела на море и улыбалась, растянув рот до ушей. Он проследил за ее взглядом и увидел Самиру… в море. Она стояла в воде, подобрав платье выше колен. И ноги у нее были голые… голые! Он вскочил и как сумасшедший бросился к морю с криком:

— Самира!.. Самира, ступай сейчас же сюда!.. Сейчас же, слышишь?

Самира повела плечами с надменным видом и кокетливо ударила ногой по воде. Потом повернулась к отцу. Он схватил ее за руку и потащил назад. От игривого настроения девушки не осталось и следа, глаза ее расширились от страха. Усадив Самиру под зонтик, мастер Махмуд дрожащим от гнева голосом крикнул жене:

— Собирай вещи! Пошли домой! Живо.

Испуганное семейство стало торопливо собираться.

Едва переступив порог, мастер Махмуд повернулся к Самире и влепил ей затрещину, вопя:

— Раздеваешься перед людьми?! Осрамить меня хочешь?

И оплеухи сыплются одна за другой.

Самира кричит. Наваль кричит. А Девлет умоляет мужа:

— Ради бога, довольно. Она ничего дурного не сделала. Клянусь пророком, напрасно ты ее обижаешь, Махмуд.