Живи и ошибайся (СИ)

Так, с причитаниями и нравоучениями, занялся Куроедовым. Напоить его лекарством удалось с большим трудом. Он вообще всю воду извергал из себя обратно. Сделал ему из простыни памперс, расположил удобнее. Где-то через полчаса половина таблетки всё же попала внутрь в виде раствора и совместными усилиями удалось удержать её внутри. Куроедов задышал чаще, но сдерживал рвоту.

Я же занялся уборкой. Через приоткрытую дверь озвучил, что мне нужно. Толку от мытья полов особого нет. В смысле, холера здесь останется, но сам хоть буду ходить по чистому. Тут же задумался, сколько я вынесу заразы на подошве, когда пойду выливать ведро, и потребовал положить на пороге мыльную и мокрую тряпку.

На обратном пути зашёл проверить Петю с Дуськой. Те выглядели слабыми, но точно не умирали. Им даже куриный бульон приносили в качестве еды. И моя помощь в качестве санитара не требовалась.

— Пить давать столько, сколько хотят, — дал я распоряжение и ушёл дальше вытаскивать Куроедова из смертельных объятий холеры.

Эта ночка нам обоим далась нелегко. За последние дни я вымотался, устав физически и морально, боялся, что вырублюсь, а Куроедов умрёт. Его продолжало тошнить кровью. Лекарство вливал малыми дозами, но оно не особо помогало. Желудок у помещика был изрядно потрёпан алкоголем. Про это я ему и талдычил всю ночь, чтобы не уснуть и как-то держаться. Поведал Куроедову о других болячках. Вообще обо всём, что вспоминал. Не знаю, слышал он меня и воспринимал ли слова, но я продолжал свою импровизированную лекцию до рассвета.

Когда стало светлеть, погасил свечу, поменял «памперс» и, укрыв мужчину одеялом, проветрил комнату. Потом вообще переложил его на кровать. Кризис миновал. Отчего-то я был уверен, что теперь сосед выкарабкается.

Дмитрию Николаевичу я велел пройтись по всем комнатам, стучать в двери и деликатно спрашивать о здоровье. Ко мне велел никому не подходить и одежду мою не трогать. Помылся в бане, подремал немного на улице, устроившись в плетёном кресле, послушал отчёт управляющего — пока больных нет. Но не стоило забывать об инкубационном периоде.

Ещё сутки я находился в напряжении. Ел и спал урывками, ухаживал за Куроедовым. На второй день меня стало отпускать. Больных больше не было, трое моих подопечных выздоравливали, и я очень надеюсь, что распространение инфекции мы локализовали.

Глава 19

Алексей вернулся домой через неделю. У Похвистневых удалось приостановить заразу. Больше больных не было. Гости сидели словно мыши под веником и из комнат не высовывались. К моему удивлению, дворня вела себя спокойно. У нас в усадьбе никто не умер, а я свободно входил к заразным людям, не забывая напоминать всем о мерах предосторожности.

Бабы, особенно из числа кухарок, придумывали что-то своё. Мол, слышали, как стая галок кричала, а это всегда к худу. Они и накликали болезнь. Кто-то видел, как белка дорогу перебегала, тоже не к добру. Удивило. Всегда считал, что виновен во всех неприятностях чёрный кот.

— Воробей в избу влетел — точно к покойнику, — трагическим шёпотом просвещала одна кухарка другую, опасливо косясь на француза. — Ей-богу! — не забывала тётка креститься, подтверждая таким образом свои слова.

— Танька сказала, ей воробей приснился, — поддержала эту кумушку напарница.

— Не… ежали во сне, то это к любовным делам.

— Они у Таньки всегда и без воробья во сне всегда к любовным, — дружно посмеялись женщины.

— А ещё говорят, у Похвистневых ворон на крышу сел и три раза прокаркал, — озвучили очередную глупость.

Тут же я узнал, что любая птица, кроме ворона, если в окно стучит, то это к письму или доброму известию. Насчёт пауков мои кухарки не пришли к общему мнению. Одна доказывала, что убить паука — накликать неприятности, а другая придерживалась мнения, если хочешь счастья — убей паука.

С этим я полностью был согласен и прервал дискуссию тёток, напомнив, что если ещё раз увижу вечером невымытые полы, то устрою им и без примет в виде воронов и пауков неприятности. Леопольд поинтересовался, чем господин недоволен. Как мог, пояснил ему бабью трепотню. К моему удивлению, француз не возмутился подобному мракобесию и совершенно авторитетно заявил, что уберечь дом от воров может черная кошка, чёрная собака или чёрный петух. Как они умудряются совмещать все эти вымыслы с христианством?

Впрочем, меня устраивало то, что Леопольд вкусно готовит и следит за порядком на кухне. Повезло, что гости не требовали изысканных блюд и вин. Но и без этого содержание такой толпы народа обходилось недёшево. Чтобы уж совсем и наверняка убедиться в отсутствии инфицированных, продержал соседей ещё три дня и после стал выпроваживать.

— Да уж, свадьба у вас, Георгий Павлович, получилась запоминающейся, — прощался со мной помещик Гундоров. — Елизавете Африкановне соболезную.

— Спасибо за музыкантов, — проявил я ответную любезность.

— А Пётр Петрович, значит, теперь наследник? — выспрашивал у меня Данненберг то, в чём я не разбирался.

По идее, Петя племянник Марии Фёдоровны, и если нет специальных указаний, то наследовать он мог именно её долю.