Живи, пусть умирают другие

Он постоял на пороге и буквально прыгнул в проезжающее такси, одной, покалеченной, рукой, рванув дверцу, а другой швырнув на переднее сиденье небольшой чемодан. Таксист едва успел притормозить. Негр с ящиком для пожертвований в пользу цветных ветеранов корейской войны и его приятель, копавшийся в моторе припаркованного поблизости автомобиля, оставались на вахте, пока их не сняли, дав два коротких и один длинный сигнал с проезжающего мимо автомобиля.

Но как только Бонд вышел из такси у Пенсильваниястейшн, его сразу заметили. Болтавшийся поблизости негр с плетеной корзинкой в руках быстро подошел к телефонной будке. Было десять пятнадцать.

До отхода поезда оставалось только четверть часа, и все же один из официантов в вагоне-ресторане успел сказаться больным, и его заменил другой служащий, уже получивший по телефону детальные инструкции. Шеф-повар поднял было шум, но новый официант шепнул ему что-то, и, сверкнув белками, тот умолк, незаметно потрогав талисман на шее.

Бонд быстро пересек вестибюль, нашел 14-й выход и двинулся к поезду.

Он стоял, серебристой нитью вытянувшись в длину на добрых четверть мили, в полутьме, на нижнем уровне полотна. Голая лампа освещала зеленые, желтые и красные линии на удлиненном корпусе локомотива — цвета железнодорожной компании. Состав выглядел шикарно. Машинист и кочегар, которым предстояло провести поезд первые двести миль в южном направлении, беззаботно болтали в начищенной до блеска алюминиевой кабине в двенадцати футах над путями, проверяя попутно показания приборов. В огромной бетонной пещере стояла тишина, и каждый звук отдавался эхом.

Пассажиров было немного. Большинство ехало до Нью-Арка, Филадельфии, Вилмингтона, Балтимора и Вашингтона. Вагон 2—45 был в самом хвосте поезда, так что Бонду пришлось пройти сотню с лишним ярдов. Шаги его отдавались на пустынной платформе. У дверей стоял проводник. На носу у него были очки. Лицо неулыбчивое, но приветливое. Под нижним обрезом окон большими золочеными буквами было написано: «Ричмонд, Фредериксберг и Потомак», а еще ниже — «Пенсильвавия» — название спального вагона. Откуда-то из-под двери с легким шипением вырвалась струйка пара.

— Купе X, — сказал Бонд.

— Мистер Брайс? Прошу вас, сэр. Миссис Брайс только что пришла. В конце вагона, сэр.

Бонд поднялся по лесенке и повернул в унылый коридор, выдержанный в оливковом цвете. На полу была постелена толстая дорожка. Пахло, как и обычно, застарелым сигарным дымом. Висела табличка: «Вам нужна лишняя подушка? Со всеми вопросами обращайтесь к проводнику. Его имя» — и дальше шла карточка с впечатанным именем — Сэмюэл Д, Болдуин.

Он прошел почти половину вагона. Купе Е занимала почтенная американская пара, остальные пустовали. Нужная Бонду дверь была закрыта. Он потянул ручку — заперто.

— Кто там? — послышался нервный женский голос.

— Я, — ответил Бонд.

Дверь открылась. Бонд вошел, положил на полку чемодан и запер дверь.

На Солитер был темный костюм, сшитый на заказ. Густая вуаль падала от самых краев маленькой темной соломенной шляпы. Рукой в перчатке она поддерживала вуаль у самой шеи, и даже сквозь ткань Бонд видел, что лицо ее бледно, а в глазах застыл страх. Выглядела она, пожалуй, как француженка, и была очень красива.

— Слава Богу, — проговорила она.

Бонд быстро осмотрелся. Он открыл дверь в туалет и заглянул туда. Пусто.

Снаружи раздался голос: «Отправляемся!» Послышался стук — это проводник поднял складывающуюся металлическую лесенку и закрыл дверь. Поезд медленно покатился. Монотонно замелькали автосигналы, на стыках колеса слегка вздрагивали, но вскоре поезд начал набирать скорость. Как бы то ни было, путешествие началось.

— Где хотите устроиться? — спросил Бонд.

— Мне все равно, — нервно ответила девушка. — Так что выбирайте сами.

Бонд пожал плечами и сел лицом по ходу поезда.

Села и она, все еще несколько испуганно поглядывая на него. Она не шелохнулась, пока не выехали из длинного туннеля, по которому выходят за город линии пенсильванской железной дороги.

Только после этого сняла шляпу, откинула вуаль и положила рядом с собой на сиденье. Затем вытащила заколки, встряхнула головой, и на грудь ей упала тяжелая волна черных волос. Под глазами залегли густые синие тени, и Бонд подумал, что она тоже, должно быть, провела бессонную ночь.

Между ними был столик. Внезапно она потянулась вперед, взяла и поцеловала руку Бонда. Он нахмурился и попытался вырвать руку, но она крепко сжимала ее своими ладонями.

Она подняла глаза и признательно взглянула на него.

— Спасибо, — сказала она. — Спасибо, что поверили мне. Я знаю, это было непросто. — Только теперь она выпустила его руку и откинулась назад.

— И правильно сделал, — рассеянно откликнулся Бонд, который все-таки никак не мог понять эту женщину.

Он полез в карман за сигаретами и зажигалкой. Это была запечатанная пачка «Честерфилда», и он здоровой рукой начал срывать с нее целлофановую обертку.

Солитер потянулась и взяла у него пачку, надорвала, подцепив длинным ногтем, вытащила сигарету, прикурила и протянула зажженную сигарету и пачку. Бонд улыбнулся.