Живи с молнией

- Вовсе нет, если в конце концов он останавливается на чем-то одном. Скорее это даже хорошо, когда у человека есть из чего выбрать. Если хотите, по-моему, это гораздо лучше, чем когда человек слишком поздно приходит к выводу, что упустил много возможностей.

Фокс некоторое время молча обдумывал слова Хэвиленда.

- Едва ли это может относиться ко мне. Тони, - сказал он. - Чью работу мы обсуждаем, вашу или мою? - добавил он со своей кривой усмешкой.

- Надо говорить либо о нас обоих, либо ни о ком, - ответил Хэвиленд, тоже улыбнувшись. - Ну, хорошо, вы опасаетесь, что у меня не хватит настойчивости для долгой работы, но я, как физик, убежден, что это исследование стоит любого труда и что мы с Горином доведем его до конца. Разумеется, мне будет трудно, но я уверен, что выдержу.

- Сейчас вы, может быть, и уверены в этом, я не отрицаю, но вдруг через три-четыре месяца что-нибудь другое покажется вам более привлекательным? Длительное напряжение - вот что меня пугает.

Фокс остановился. Он не мог выразиться яснее, потому что не решался спросить, знают ли они, к чему это в конце концов приведет. А так как он не мог рассказать им о мраке, царившем в его душе, разве можно требовать, чтобы они поняли то, что он на самом деле имел в виду? Фокс почувствовал, что поступает крайне несправедливо.

Замысел, безусловно, хорош, признался он себе. В нем есть простота и смелость, но он потребует неимоверной работы. Фокс не совсем понимал, к чему стремится в жизни Хэвиленд. Вот Горин - тот иной, но он слишком неопытен. Если бы они менялись местами, если бы Горин мог обладать знаниями и опытом Хэвиленда, а Хэвиленд - быть неофитом, то, пожалуй, еще можно было бы рассчитывать на успех предприятия. Но даже и в таком случае - чем бы все это кончилось?

- Раньше прокаженным подвешивали колокольчики, - мрачно сказал он, - и это было очень мудро. Нет, - добавил он решительно, - я больше ни за что на свете не стану вас отговаривать. Если вы сумеете довести работу до конца, то сделаете большое дело. Рано или поздно кому-то пришлось бы за нее взяться - так почему же не вам?

После его ухода воцарилось молчание; Хэвиленд подошел к окну и стал рассматривать крыши университетского городка.

Потом он взглянул на Эрика.

- Когда я был его ассистентом, однажды я сделал большую глупость. Он хотел проделать один опыт по рассеиванию лучей, а я... я бросил его на середине работы. Я увлекся посторонними вещами, - неопределенно пояснил он. - Просто был еще молод и глуп, а Фокс уже отошел тогда от исследовательской работы, и когда нужно было дать мне хорошую взбучку, его возле меня не оказалось. Но он запомнил это.

- Все-таки он замечательный человек, - сказал Эрик.

Хэвиленд криво усмехнулся.

- Если вы хотите, чтобы и он считал вас замечательным, возьмитесь за опыт и добейтесь удачных результатов.

- Несмотря на то, что он ставит на провал?

- Он охотно потеряет ставку. - Хэвиленд улыбнулся и, отвернувшись, сжал кулаки. - Черт возьми, опыт непременно должен удаться! На этот раз я ставлю против Фокса, вот и все! - Он оглянулся на Эрика, думая уже только о деле. - Давайте начинать. У меня нет времени разрабатывать детали конструкции. Вы должны пойти в библиотеку и просмотреть все работы Кокрофта и Уолтона. Прочтите их повнимательнее и выясните, какими способами они получают нужное напряжение - фокусируют пучок, а также чего следует избегать. Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, мы обсудим их, когда вы кончите.

Эрик вышел из кабинета в таком восторге, что ему хотелось беспричинно смеяться. Он уже не помнил ни гнетущего разговора с Фоксом, ни зловещих предсказаний, прозвучавших в его словах. Эрик был так опьянен радостью, что, когда он пришел в библиотеку и сел за доклады, о которых говорил Хэвиленд, ему пришлось несколько раз перечитать первые абзацы. Постепенно он начал убеждаться, что не только волнение мешает ему понимать прочитанное.

Через полчаса Эрик впал в полное отчаяние. Он несколько раз перечитал первый доклад с начала до конца, стараясь как можно лучше вникнуть в его смысл, и с каждым разом уныние его все возрастало.

"Сукин сын этот Хэвиленд! - бранился про себя Эрик. - Легкомысленный выродок! Безответственный болтун! Садист!" Эрику не хватало слов, чтобы излить свою ярость. Как можно было так беззаботно болтать об одной из сложнейших конструкций, какие когда-либо приходилось видеть Эрику, - об аппарате, сооружение которого требует всеобъемлющих знаний! Миллион вольт, выпрямители в восемь футов длиной, тысяча разных регуляторов! Аппарат, изображенный на снимке, лежавшем перед его глазами, напоминал голливудскую декорацию для фильма о сумасшедшем изобретателе - для него потребуется целый зал.

Эрик закурил сигарету и уныло подошел к окну. Вот к чему привели все эти хвастливые речи. Теперь ему было ясно, что он свалял порядочного дурака, позволив поставить себя в такое положение, и будет совершенным идиотом, если сейчас же, пока еще есть возможность, не откажется от этой работы.