Живи с молнией

Он помнил еще теплые запахи кухни, аромат ветерка, трепавшего передник матери, вывешенный на веревке для просушки, и мучительное ощущение, когда мать проводила по его лицу рукой, пахнущей луком.

Он видел, как Джоди низко наклонял голову над картинками, отпечатанными на линолеуме, и медленно водил носиком; Эрик сразу догадался, в чем дело: мальчика интересовало, так же ли пахнет красное, как синее или белое, или по-другому. Неторопливо шагая по улицам и перебирая в уме свои планы, как монеты в кармане, Эрик недоумевал, почему сейчас ему лезет в голову прошлое, которое он почти совсем забыл, да и то, что он помнил, – всего-навсего впечатления, воспринятые ребенком. Что могло вызвать в нем тот постыдный порыв в кабинете Ригана? Он длился только какую-то долю секунды. Но воспоминание об этой мгновенной вспышке запечатлелось в нем навсегда, как зигзаг молнии на фотопленке. Позорно ли это или только естественно? Где же найти объяснение? Быть может, разгадку следует искать где-то на дне памяти? Но в таком случае это объяснение уже не годится, оно устарело и совершенно бесполезно. Ничего не остается делать, решил он, как идти вперед и вперед. Что бы с ним сейчас ни происходило, прошлое умерло навсегда.

«Вот и все, – думал он. – Кто я такой и на что способен – я не знаю и могу только догадываться».

Но в то же время он уже не только догадался, но и решил, как быть дальше. Теперь его занимал другой вопрос: не пойти ли прямо на почту и не отправить ли телеграмму сейчас же? Нет, он слишком долго был наедине со своими мыслями, ему сейчас очень не хватало Сабины. И Эрик повернул домой.

Первое, что бросилось ему в глаза, когда он вошел в дом, была книжка Джоди, валявшаяся на полу. Эрик рассеянно поднял ее и передал Сабине. Она взяла книжку, устремив на него печальный вопросительный взгляд.

– Я безработный. – Он осторожно тронул ее за плечо. – Ты не бойся, Сабина. Как-нибудь проживем.

Он поцеловал ее в лоб и пошел к телефону.

– Примите, пожалуйста, телеграмму, – сказал он, вызвав телеграф. – Мистеру Томасу Максуэлу, город Спокэн, штат Вашингтон. Текст следующий: «Окончательно решил переключиться на работу в промышленности. Можно ли рассчитывать на нью-йоркскую вакансию? Могу выехать немедленно». – Телеграфистка повторила текст телеграммы, и он сказал ей свое имя.

Повесив трубку, Эрик обернулся и встретился взглядом с Сабиной. Вот он сделал наконец решительный шаг, но озлобление и растерянность, толкнувшие его на это, все-таки не проходили.

– Значит, ты говорил с Риганом, – сказала она. Это был не вопрос, а спокойное утверждение, но глаза ее глядели тревожно.

«Как же ей не тревожиться, – подумал Эрик. – Куда мы теперь денемся»?

– Конечно, – сказал он. – Черт возьми, Сабина, у меня уже не было выбора. Он меня не увольнял, я сам ушел! Иначе я не мог. Легко было Траскеру говорить: «Подождите, пока я найду вам место», но после сегодняшнего разговора я уже не могу ждать. Может, ты считаешь, что мне не следует поступать на службу в эту нью-йоркскую фирму – конечно, если там еще есть вакансия, – так я откажусь. Я что-то ничего уже не понимаю.

– Я считаю? Эрик, ведь это твоя работа и твоя жизнь. Ты сам должен знать, чего ты хочешь.

– Я хочу только уехать отсюда поскорее, – выпалил он. – Если это и есть жизнь ученого, так черт с ней! С самого начала попадаешь под гипноз лживого утверждения, будто нет ничего прекраснее и благороднее чисто научной, исследовательской работы. Ты, мол, принадлежишь к «передовому человечеству». Пусть другие занимаются разными глупостями, но ты работаешь на вечность. А на деле получается, что ты просто паршивый маленький учителишка и все на тебя плюют. Лаборатории существуют только для приманки. Ты должен быть благодарен за то, что тебе дают несчастные сорок долларов в неделю, хоть этого и не хватит, чтоб послать детей в колледж, когда придет время. Дело даже не в Ригане, мне и без него все это опротивело. Глядя на здешних людей, которые вовсе не являются патологическими уродами, я чувствую, что больше не могу! Одна мысль, что я рискую превратиться в такого ручного кролика, приводит меня в ужас!

– Ты-то! – сказала она. – Ты никогда таким не будешь.

– Не говори так! – страстно воскликнул Эрик. Сабина удивленно взглянула на него. На мгновение он мысленно перенесся к своему разговору с Риганом. – Поверь мне, все может быть!

– А если ты станешь работать в промышленности, все будет иначе? – спросила она.

– Ладно, я откажусь от этой проклятой работы.

– Я ведь не для того, чтобы тебя поддразнить, Эрик. Я просто спрашиваю. Ты всегда отзывался неуважительно об исследовательской работе в промышленности.