Живи в моих снах

Малыши хлынули в зал, если это можно было так назвать… У Миши округлились глаза при виде них: бледные, с неестественно опухшими от препаратов лицами, они медленно переставляли ножками, держа за руку мам или медперсонал. На лысых головах девчонок были шапочки или косынки…

Последним в зал зашёл мальчишка лет двенадцати, держа в руках штатив для капельницы. Из его локтевого сгиба торчал катетер, багровой змейкой поднимаясь к пакету с кровью, установленному на штативе.

Дети улыбались, шутили, приветствовали веселую «пчелку»… Здесь не витала смерть… Скорее в каждой улыбке была жизнь, ее упорные попытки победить уныние и боль.

Детские глаза источали не страдание и равнодушие, напротив — они горели от шанса увидеть другую реальность, здоровую и счастливую.

Дашка взяла гитару и, пробежавшись пальчиками по струнам, заиграла знакомую мелодию.

Детская песенка лилась из ее уст мягким, глубоким потоком. Грудной, чуть низковатый голос с необычным тембром обволакивал, погружая слушателей в историю занимательного путешествия героя песенки.

С каждым аккордом и фразой из песни, внутри Миши что-то сжималось и сдавливало грудную клетку необъяснимой тяжестью инородного, чуждого ему переживания. Неужели в нем проснулось сожаление или участие?

Голос Даши заполнил пространство небольшого больничного зала. Выступление закончилось громкими аплодисментами зрителей, выкрикивающих девушке слова похвалы.

Миша ослабил галстук. Желая отвлечься от тянущего болезненного кома, прочно засевшего в груди, он подошёл к «пчелке» и предложил помочь. Она возилась в сумке, пользуясь коротким перерывом между номерами.

— Даша. — Окликнул жену Миша, коснувшись ее плеча. Девушка обернулась и впечаталась в его широкую грудь. Ее щеки залились румянцем, а синие глаза округлились от неожиданности.

— Ты? — прошептала она, отстранившись. — Я скоро закончу, пожалуйста, потерпи, ты же согласился… Я понимаю, что ты торопишься на работу, но…

Миша взял из её рук насос для шариков, напустив прежний невозмутимый вид, и тихонько ответил:

— Тише. Я просто хочу помочь. В его янтарных глазах отражалась неподдельная искренность.

— Помочь? Даша недоуменно смотрела на Мишу, не веря своим ушам.

— Сколько шариков надувать? — деловито спросил он.

— Э… Посчитай сколько деток в зале. Ещё нужны шарики для тех малышей, которые не смогли прийти на представление. — Ответила девушка, выкладывая на стол игрушки кукольного театра. Полчаса назад обыденные для онкологического отделения вещи шокировали Михаила, но теперь…

Выполнив просьбу жены, он вернулся на место, к зрителям. Даша показывала детям сценку из сказки «Теремок», ловко управляя игрушками, загадывала загадки, награждала победителей маленькими призами. Для Миши время пролетело как один миг.

А для ожидающих смерти малюток замерло на прекрасное мгновение сказки, умело разыгранной зеленой девчонкой.

После завершения концерта девушку окружили дети. Маленькие ручки передавали друг другу книги, раскраски, альбомы под звонкие возгласы: «Мне… И мне!» Даша выглядела счастливой и умиротворенной, ее усталость растворилась в детском смехе и словах благодарности родителей. Миг, за который девчонка заплатила двумя неделями фиктивного брака.

Миша никогда не видел столько человеческих эмоций, сосредоточенных в одном месте. Они бушевали, соревнуясь в силе и значимости. Любовь, сочувствие, благодарность, уныние по-доброму соседствовали с верой, отчаянием, жаждой жизни. В водоворот чужих чувств угодила его гордость за жену. Он гордился ею, черт возьми! Дрянной шантажисткой, подарившей обреченным на смерть мгновение счастья.

Даша подняла глаза и увидела устремлённый на неё взгляд. Какой же он сильный, ее Миша! Высокий, широкоплечий, с несгибаемым жестким характером, застыл, наблюдая за ней и, кажется, понимая ее чувства.

Глава 29

Зал опустел. Даша собрала шары и подарки и направилась в палаты. Михаил складывал реквизит жены в большую клетчатую сумку, когда к нему подошла заведующая. Моложавая, хрупкая женщина легко коснулась плеча Миши и промолвила:

— Спасибо, Михаил Львович за помощь Дашеньке! Вы не представляете, как мы все ее ценим! Детки, родители, медперсонал, мы… — она молитвенно сложила руки на груди.

— Давно она помогает… поддерживает детей таким способом? — выдавил он. Казалось, женщина почувствовала в его словах недоверие или сомнение.

— Почти полгода. — Ответила она. — Разве Даша не рассказывала? Простите, я не знаю… — стушевалась женщина, спрятав руки в карманы халата.

— Не рассказывала. — Сухо ответил Миша. — У нас нет доверительных отношений, чтобы делиться таким.

Он напрягся, ожидая следующего вопроса об их взаимоотношениях с девушкой. Заведующая понимающе посмотрела на Мишу и со вздохом ответила:

— Даша закрылась в себе после смерти Машеньки. Для нас, врачей, смерть привычна, мы видим ее каждый день и учимся не пропускать чужую боль через себя. Иначе, конец. Но Дашка… Она привязалась к Маше и Ульяне — детдомовским малышкам. Сколько я не бранила ее, не отговаривала…

— Маша умерла недавно? — произнёс Миша, мрачнея.