Живи в свое удовольствие! (СИ)

— Немедленно ведите асклепия. Кто-то отравил факционария.

Глава 25 Страшные игры в подземелье

Слугу, который принес мне вино, конечно же, тут же поймали.

Им оказался вольноотпущенник, пять лет назад получивший свободу. Он с давних лет служил во дворце и не был замечен в кознях и подставах. Получается, парня использовали втемную.

Хотя, несмотря на это, в подземелье слугу все равно подвергли пыткам. Шутка ли, покушение на жизнь императора, а затем убийство знатного сенатора, пропретора и факционария могущественной партии.

— Он до сих пор ни в чем не признался, — сказал мне Донатина. — Хотя уже потерял несколько пальцев и остался со сломанными руками и ногами.

Мы сидели наверху, в моих покоях, рядом с бассейном-писциной. В Равенне настала ночь, сквозь открытый двор в ночном небе виднелись звезды. На другой стороне водоема на клиниях возлежали Родерик и Залмоксис.

Возле них на низеньком столике стояло блюдо с фруктами, сырная корзинка и лепешки. Это все, что осталось после сытного ужина, который мне тоже принесли в покои. Сначала всю пищу попробовал Герений, и только потом ее поел я.

— Я не думаю, что он в чем-то замешан, — сказал я свое мнение. — Его ловко использовали, причем так, что он даже не подозревал об этом. Проследи, чтобы они допросили его аккуратно и попробуй узнать у него разные мелочи. Кто крутился на кухне, кто спрашивал у него, где и как я буду сидеть, кто вел себя подозрительно. Впрочем, не мне тебя учить.

Донатина кивнул. Он присел на клинию рядом, а я обратился к Залмоксису:

— Ну, мой юный друг, рассказывай, сможешь ли ты одержать победу? Это очень важно для нас, пожалуй, вся наша дальнейшая судьбы будет зависеть от твоих действий, понимаешь?

Дакиец кивнул. Он был старый, а таким титулом в эти времена называли людей старше сорока лет. Смуглое лицо все в морщинах, коричневые волосы грязные и длинные, связаны в узелок, как у женщины.

Лицо совершенно обычное, заурядное, как у любого прохожего старика на улице, вот только синие глаза выделялись на этом стандартном лице, сверкая внутренним огнем, как два больших сапфира. Я пытался, по привычке проникнуть взглядом в его сущность, надеясь заставить смутиться и опустить взор, но Залмоксис не поддавался.

Из всех людей, что я встречал за свою прошлую жизнь, прожитую в теле Романа Панова, только четырежды я проигрывал битву взглядов, причем три раза это были мужчины, а один раз — женщина.

С женщинами играть и выигрывать в гляделки легко, достаточно представить, как раздеваешь ее и начинаешь трахать, как она тут же начинает смущаться, краснеет и в итоге опускает глаза. Вот только та женщина, которой я проиграл, ничуть не смутилась и продолжала с вызовом глядеть на меня и в итоге я опустил глаза, не сумев противостоять ее огненному взору.

Сейчас с Залмоксисом произошла та же история. Дакиец глядел на меня без вызова, просто молчал и сидел бесстрастно, но его взглядом можно было крошить алмазы. Возможно, что я еще продолжил бы с ним играть в битву взглядов, но тут ко мне подошел Герений и поднес записку, сложенный клочок пергамента.

Я отвел взор от непреклонного центуриона и поглядел на послание. Обычное письмо, наверное, отчет от Лакомы о том, как он обустроился в казармах, может подождать.

— Я постараюсь победить, император, — только и сказал Залмоксис.

Глядя на его крепкие, но тонкие руки, короткие кривоватые ноги и подтянутое жилистое тело, трудно было поверить в то, что он сейчас заявил. Единственное, на что он был способен по моему мнению, это только добраться от клинии до каупоны, да и то с помощью сердобольных помощников. И это несмотря на многочисленные шрамы, которыми было испещрено все его тело.

Дядя Павел наверняка выставит против него молодого и сильного бойца, который забьет дакийца парой ударов и никакие огненные взоры не помогут. Однако Лакома порекомендовал Залмоксиса для поединка, хотя я вначале хотел выставить Родерика.

— Это все, что ты можешь мне сказать? — спросил я разочарованно. — Мне нужно нечто большее, чем обычное обещание.

Поскольку упрямый дакиец продолжал молчать, я вздохнул и спросил у него:

— Лакома сказал, что ты был чемпионом подпольных гладиаторских боев. Что ты ни разу не проиграл их за десять лет участия. Это так?

— Все верно, император, — кивнул Залмоксис. — Я выиграл почти все, несколько раз мой противник умирал случайно, не от моей руки.

— Это как так? — заинтересовался я. — Что значит, не от твоей руки? Там были другие гладиаторы?

— Нет, император, — Залмоксис покачал головой. — Мы дрались в узкой клетке, стены которой усеяны шипами и крючьями. Мои противники нечаянно натыкались на них и погибали. А еще несколько раз убивали звери.

— Какие такие звери, дьявол тебя подери? — меня немного раздражала его неторопливая манера разговаривать. Неужели этот медлительный старик и вправду был одним из лучших бойцов на арене?

— Хищные, император. Львы, медведи, волки, гиены. Их оставляют на цепях в этой клетке, они очень голодные и привыкли есть человечину. Если ты случайно попадешь к ним в лапы, почти всегда погибнешь.