Живи в свое удовольствие!

— Сражался на саблях? Да ты же сроду не держал оружие в руках, доминус. Хорошо, я вижу, что ты и в самом деле не помнишь меня. Раз так, тогда напомню, я — Павел Лонгиний Сервилий, протоспафарий партии венетов, то есть, «синих».

— Чертовски приятно познакомиться, Сервилий, — ответил я. — А что значит протоспафарий, напомни тоже, если тебе не трудно?

Сервилий улыбнулся, но в глазах его я заметил плохо скрываемое раздражение. Тоже, значит, привык к повиновению окружающих и не любит, когда его подвергают допросу.

— Весьма забавно, когда император строит из себя дурачка, — резко ответил он и улыбка его превратилась в звериный оскал. — Напомню, что протоспафарий заведует финансовыми и организационными вопросами в партии и является правой рукой факционария. Левая рука, да будет известно нашему неосведомленному правителю — это микропанит, он отвечает за военные вопросы.

— И ты хочешь, протоспафарий Павел Лонгиний Сервилий, взять меня за ручку и отвести во дворец, несмотря на то, что мы находимся под охраной, посреди виллы факционария враждебной вам партии? — спросил я. — Или я что-то неправильно понимаю? Может, вы с Севером закадычные друзья и распиваете вместе вина на праздниках, возлежа за одним пиршественный столом?

— Нет, император, мы вовсе не друзья с факционарием прасинов, — продолжал усмехаться одними губами Сервилий. — Мы с ним закадычные враги. Насолить ему, похитив заложника из самого его логова — одна из приятнейших забав для меня. Едва нам стало известно, что прасины взяли императора под стражу, мы тут же решили освободить его.

Вот ведь какие, бескорыстные. Решили помочь бедному императору из одной только любви к нему. Тому самому императору, которого ненавидит и презирает весь Рим. Извините, протоспафарий, но в Деда Мороза я перестал верить еще в детском садике, когда увидел, как наша воспитательница переодевается в его костюм в подсобке.

— Сегодня Север празднует с друзьями удачное задержание знатного пленника, — между тем продолжал живописать гость легкость побега. — Всем известна его склонность к возлияниям. Сейчас он валяется пьяный, как свинья. Стража подкуплена, за воротами ждут добрые кони, все готово к твоему побегу, доминус.

В общем, все готово, только скажите свое веское слово, император. Но мне отчего-то не хотелось следовать за этим болтливым стариком. Ладно, попробовать стоит, тем более, я слышал, что прасины не собираются выпускать меня отсюда живым.

Поэтому я поднялся с клинии и любезно спросил:

— Тогда чего же мы ждем?

Сервилий кивнул и проворно вытащил из-под своего плаща другой, темно-коричневый, свернутый в трубку. Развернул и отдал мне со словами:

— Одень, император, нам лучше прикрыть твою одежду.

Я накинул плащ и поглядел на Родерика.

— Будьте осторожнее, доминус, — пророкотал воин. — На улицах полно разбойников.

— Слушай, Родерик, а ты не хочешь прогуляться с нами до дворца? — спросил я вдруг, пристально посмотрев в глаза солдату. — Тебе ведь поручили приглядывать за мной? Вот и сопроводи меня, пока я не окажусь в безопасности.

— Я не думаю, что это удачная мысль, — забеспокоился Сервилий. — Этот воин слишком выдается из толпы, его могут сразу опознать.

— Ерунда, — сказал я, беспечно махнув рукой. — Если уходить, то вместе, правда, Родерик?

Воин с минуту раздумывал, а потом ушел за дверь. Погромыхал там чем-то, а потом явился в полном доспехе и с щитом в руке.

— Я и вправду должен провести вас до дворца, император, — сказал он. — Мне поручили присматривать за вами.

Поручили ему, конечно, совсем другое, но главное ведь придумать хоть что-то для успокоения совести, правильно? И я просто дал ему подсказку, чтобы эту совесть утихомирить на время.

— Но я не думаю, что это целесообразно, — продолжал сопротивляться протоспафарий. — Нас могут заметить с ним, я же говорю, что мы слишком рискуем.

— Вся наша жизнь — сплошной риск, старик, — сказал я и схватил его за руку. — Так мы идем или нет?

Злобно поглядев на Родерика, Сервилий что-то пробурчал под нос, вырвал руку из моей хватки и быстро пошел вперед. Я спросил у слуги, ошарашенно наблюдавшего за нашими сборами:

— Где Парсаний?

Парень покачал головой.

— Я его давно не видел, доминус. Где-то рядом с виллой околачивается, наверное.

— Ладно, пойдем, не до него, — сказал я. — Он пройдошистый малый, сам выберется, если что.

Я дождался, пока мои спутники вышли из комнаты, а сам быстренько достал кошелек и кинжал. Незачем им пока знать про мое имущество. Затем я поспешил вслед за моими помощниками.

В коридоре стоял все такой же полумрак, таинственно мерцали светильники. Когда мы пошли по коридору, мне вдруг вспомнилось, что они называются фауца, переходы между атриумом и кубикулами.

А еще мне вдруг вспомнилось лицо отца, с крупным носом, большими блестящими глазами и оглушительным голосом. Отца того юноши, в тело которого я вселился. Он был, несомненно, колоритной фигурой, мой отец, который сейчас, по рассказам Евсения, находился далеко на севере, сражался с визиготами. Лицо матери Ромула я, как ни силился, вспомнить не мог.