Живи в свое удовольствие!

Люди вокруг по большей части тоже ходили обнаженные. Освещался храм скупо, на стенах висели факелы и светильники, всюду царил полумрак, а на лицах посетителей мягко отражался желтый цвет огней. Рабы разносили корзины с овощами, фруктами и едой, а еще глиняные бутыли с вином.

— Император, здесь отличное место для ужина, — сказал Марикк и подхватил одну корзину с едой из рук раба. — Где мы устроимся?

— Я хочу подойти ближе к тому действу, — сказал я, указывая на толпу людей, с криками и гоготом собравшуюся перед большой сценой у задней стены храма.

— Это самый сок сегодняшнего вечера, — сказал Траян, улыбаясь. — Там будут оглашать имена девушек из урны. Ты тоже хочешь принять участие, император? Может, тебе лучше вернуться во дворец, ведь здесь сейчас начнется комедия, не предназначенная для глаз маленьких мальчиков.

Честно говоря, он достал меня со своими насмешками насчет моего возраста и вообще вел себя чересчур вольно, но я не мог заставить его тащить щиты, как Парсания. Ничего, я постараюсь ответить ему, но уже чуть позже.

— Ты уже выбрал себе девушку? — спросил я. — Небось, ночами не спал, мечтал о ней?

— О да, император, — ответил юноша. — И это самая прекрасная девушка на свете.

Я с удивлением посмотрел на него, впервые видя влюбленного сына сенатора. Надо же, с богатством и политическим влиянием его отца он мог бы получить любую девушку, но вот, мечтает о какой-то недоступной красотке.

Видимо, действительно, пора познакомиться поближе с этим предшественником праздника святого Валентина. Вся эта шумиха и многолюдное сборище происходили у стены, за бассейном со статуей Афродиты. Там стояло огромное количество людей, по большей части, мужчины и получилась невообразимая давка.

Не успел Траян ответить как наши с ним костюмы из козлиных шкур не остались незамеченными.

— Эй, к нам пожаловали луперци! — сказал один из мужчин, указывая на нас.

Я поежился, не желая, чтобы во мне снова признали императора, сгорбился и опустил голову, чтобы скрыть лицо. Однако, здесь было слишком мало света, чтобы меня узнали.

— Давай, отхлестай меня фебриями! — сказала женщина рядом с ним и улыбнулась Траяну.

Люди окружили нас, взялись за руки и начали танцевать, петь и выкрикивать стихи непристойного содержания. Мне ничего не осталось, кроме как тоже улыбаться и плясать вместе с ними. От них сильно несло винными парами. Весельчаков оказалось с десяток человек и половиной из них были женщины.

Все танцоры были полностью раздеты. Я украдкой поглядывал на женщин, стараясь держать голову опущенной и заметил, что почти все они заслуживают внимания. Одна из них, веселая и шустрая, с гривой распущенных волос, заметила, что я смотрю на нее, подбежала ко мне и поцеловала, прижавшись своими огромными грудями ко мне. Я непроизвольно схватил ее за потную спину и задницу и прижал к себе. Ее товарищи закричали:

— Слава Луперку и Венере!

Один из них подбежал ко мне и попытался оттащить женщину, но Родерик отпихнул его. Женщина продолжала страстно целовать меня, не замечая ничего вокруг. Тогда друзья того типа, что пытался напасть на нас, тоже бросились ему на помощь. Траян между тем уже целовал другую женщину, а Парсаний тискал третью.

Моим телохранителям пришлось вмешаться и даже обнажить мечи, чтобы утихомирить пьяных почитателей Бахуса и Фавна. Мы отпустили их женщин, которые были явно непрост продолжить знакомство и только тогда их кавалеры успокоились.

С трудом освободившись от назойливых весельчаков, мы продолжили путь к центру храма. Тем временем, мои телохранители пошли вперед, заставляя расступиться толпу передо мной. В голове клина, рассекающего сборище на две части, шли Родерик и Марикк. Траян увязался с нами, потому что только так он мог пробраться ближе к сцене.

На самой сцене собрались около сотни девушек самых разнообразных возрастов и внешностей. Эдакий древнеримский конкурс красоты. Все они были одеты в туники до пола, но такие прозрачные, что позволяли разглядеть почти все их прелести.

Мы успели подойти к самой сцене, растолкав присутствующих как раз к тому времени, когда жрица храма торжественно объявила:

— Ну, а теперь назовем имена девушек.

Двое служителей храма, одетые в белые длинные одеяния, притащили к ней огромную вазу из фарфора с рисунками Купидона и обнаженных женщин, преследуемых мужчинами.

— Начнем же, во славу Венеры, оглашение имен девушек и их пар на этот вечер! — закричала жрица и запустила руку глубоко в вазу. Это была пожилая уже женщина, высокая, смуглая, с явной примесью восточной крови, с громким голосом, легко перекрывающим шум толпы. Лицо у нее походило на неподвижную маску, никогда не меняющую выражения.

Народ ответил радостным ревом. Траян рядом со мной веселился, как ребенок. Мои разбойники тоже забыли обо мне и кричали, подняв обе руки вверх.

Зрелище девушек, стыдливо смотрящих в пол, невероятно возбудило всех мужчин, стоявших перед сценой. Казалось, они готовы прямо сейчас броситься на сцену, разобрать девушек и тут же зависит прямо здесь, срывая с них одежды.