Живи в свое удовольствие!

— Говорят, по дороге сюда ты казнил гуннов, — сказал я, приближаясь к триклинию, но тут магистр оффиций замахал руками, да так резко, будто я был прокаженный и мог его заразить.

— Послушай, Ромул, зачем ты притащил сюда этого вонючего любителя овец? — закричал он, указывая на Камахана. — Отвели его обратно в стойло и не пускай в место, где сидят приличные люди!

Вот собака, он опять перестал называть меня императором. Надо же, как он приободрился, когда сел рядом с моим дядей. Прям воспрял духом, как говорится, глаза заблестели, будто сбросил десяток лет. О его работоспособности во дворце ходили легенды, говорили, что Цинна никогда не спит.

А может, все дело здесь в какой-то дурманящей траве, которую он употребляет? Надо пустить Донатину по следу, может, накопает чего интересного. Сейчас, конечно, не двадцать первый век, когда списки запрещенных трав публикуются везде, а в империи, конечно, разрешены почти все лекарства, кроме добытых магическим и колдовским путем. Но все равно, если я узнаю его слабости и пристрастия, то управлять таким человеком будет гораздо проще.

— Да, действительно, что здесь делает этот детина? — спросил дядя, небрежно поглядев на Камахана. — Это тоже гунн? Если не хочет быть казненным, пускай идет на строительные работы, там от него будет больше толку. Будет таскать бревна и камни.

Да, дела совершенно плохи. Дядя намеренно идет на конфликт. Неужели он и вправду притащил с собой тысячу солдат?

Надо что-то придумать, чтобы нейтрализовать его здесь, во дворце. Хотя бы до начала Эквирий. Пусть уберется подальше от города и не мешает мне развиваться, а потом я что-нибудь придумаю. Пока что я решил на время сыграть покорного слабого юношу, привыкшего к почтительности к старшим.

— Это мой телохранитель, дядя, — залебезил я, сгибаясь и будто становясь ниже ростом. — Он нужен мне после того, как на меня совершили ряд покушений. Ты же не хочешь, чтобы меня прикончили прямо во дворце, как это пытался сделать недавно Критон?

— Кстати, о Критоне, я не вижу его, Ромул?! — снова закричал Цинна. — Куда ты забрал арестованного? Он ведь так и не дал нам четкие и ясные признательные показания! Как мы теперь узнаем, кто его прислал?

Вот собака, этот старик не дает и рта раскрыть. Его надо срочно обезвредить. Но как это сделать, может кто-нибудь подскажет?

— Я говорю, убери этого гунна с глаз долой, чтобы я его здесь не видел, — чуть повысил голос дядя. — Пусть идет в город к своим друзьям, пока его здесь не казнили.

Я посмотрел на Камахана, судорожно сжимающего аркан в руках и кивнул ему. Что же, пока что сила на его стороне и я еще не придумал, как быть с ним. Придется на время подчиниться.

— Иди, но будь настороже и оставайся во дворце, — сказал я одними губами.

Камахан кивнул, развернулся и вышел из зала. Я уселся на краешек клинии напротив дяди и магистра оффиций. Это было место для самых низких по званию гостей, справа от входа. Изображая покорность и смирение, являя собой воплощение всех добродетелей, я ждал, что будет дальше. Надеюсь, моя беззащитность выведет противников из себя и заставит открыть карты.

— Говорят, ты в последнее время почувствовал себя настоящим владыкой Рима? — спросил дядя, подавшись вперед и пристально глядя мне в глаза. — Говорят, ты завел себе гвардию из всякого рода отбросов и ходишь теперь по дворцу и трахаешь все, что шевелится? Ну ладно, с последним пунктом я согласен, давай, развлекайся на полную, пока молодой, но при этом ты мешаешь другим серьезным и взрослым людям, понимаешь?

Я сидел, опустив глубоко голову и делая вид, что полностью с ним согласен и готов понести самое тяжкое наказание, которое он назначит. Слуги между тем ходили между клиний и разливали вино в бокалы.

— Дорогой мой племянник, я прибыл сюда не из амфитеатра, где можно посмотреть пантомиму или как трахают актрис при всем народе, — продолжал Павел. — Я приехал из военного лагеря твоего отца, военного магистра италийских войск, ведущего войну с испанскими вестготами в окружении ненадежных паннонийских наемников. Ты знаешь, что он каждый день рискует жизнью и его могут предать и казнить собственные же наемники? Ты знаешь, мальчишка, насколько это коварные и жадные люди, способные предать хозяина ради пары медных монет?

Я молчал, опуская голову все ниже под гнетом его обвинений. Наконец, дядя, видя, что я не возражаю, несколько смягчился.

— Впрочем, зачем я тебе это рассказываю, — сказал он. — В твоём возрасте естественно стремление у самостоятельности. Это вполне закономерный процесс и я тебя прекрасно понимаю. Я и сам был тем еще сорванцом в твои годы. Какие только забавы мы не устраивали вместе с твоим отцом, мальчик!

Он огляделся и поднял кубок.

— Давайте выпьем за здоровье императора, свободные граждане Рима! Все-таки, именно благодаря ему мы и сидим здесь!

Факционарии шумно приветствовали его слова. Один из них, я так понял, и есть Друз, самый молодой из всех, высокий и тонкий, как лезвие ножа, сказал звучным поставленным голосом: