Живодерня 2

Илья слушал разговор, не понимая узкопрофессиональной терминологии.

— А как это звенит? — найдя промежуток, решился Илья прояснить обстановку.

— Как-как. Сбивает когда состав кого-нибудь, так обшивка звенит, чего ж тут непонятного, — простодушно пояснил Виктор.

— И часто люди попадаются?

— Не скажу, что каждые пять минут, но бывает. Выскочит кто-нибудь из кустов… и звенит. Но все по-разному, у каждого свой звон: корова, птица, человек… Если видим заранее, останавливаем, если можем. Раньше-то, услышав звон, состав останавливали и пострадавшего собирали по частям. Точно, Пал Палыч? — машинист, не отрывая взгляда от дороги, кивнул. — И я собирал, график сбивали этим здорово. Теперь не останавливаем. Даем на ближайшую станцию информацию, они бригаду сборщиков присылают. Это ж поезд, а не велосипед — тут не поможешь, только из графика выбьешься. Вот недавно случай у меня был, это до того как с Пал Палычем в бригаду попал. Днем ехали. Видимость паршивая — туман — вдруг из этого тумана выступает человек и идет прямо на поезд. Даем сигнал, хоть бы что. Подъезжаем ближе — старуха в платке. Вдруг она, карга старая, встает на колени и кладет голову на рельсы. Это не смешно, — вдруг серьезно сказал Виктор, хотя Илья и не думал смеяться. — Ну мы по тормозам, чуть-чуть не успели. Слышим, захрустела бабка. Выскакиваем, искать начинаем. Слышим, кричит: “Здесь я, здесь!” Представь! Закрутило бабку между продольной тягой и электродвигателем. И так оказалось, что старуха между ходовыми частями электровоза оказалась как будто на шпагате растянута, как лягушонок. Мы попробовали освободить, не тут то было. И так и этак, ничего. Мы ей говорим: “Бабка, чего ж ты под поезд-то полезла?”

“Дура, — говорит, — была. Это я в знак солидарности с демократическим движением, за продвижение по пути реформ, вот я и по пути…” “А теперь поумнела?”

Пришлось вызывать со станции специальную бригаду с гаечными ключами, старуху из электровоза выворачивать. А пока приехали, пока гайки открутили, старуха извелась вся. Во как она проклинала эти пути реформ и закрученные гайки, из- за которых маялась. Но сохранилась, повезло ей… Хотя, зараза, на целый час своими акробатическими трюками график движения сбила. Это не смешно, у нас с этим строго. Вот как бывает. Иногда идет по рельсам кто-нибудь — ты гудишь, а он не слышит. Дашь по тормозам, а он, сукин кот, с рельсов сходит и этак ручкой!..

— Да-а, — вздохнул Илья. С того момента, как он узнал, что едет домой, он успокоился, словно и не было ничего позади в том ужасном городе.

— Вот, ты говоришь, интересно, — снова приписал он Илье, то чего тот не говорил. — А интересно не это. Интересно другое. Как вещи с них слетают?

Виктор приблизил к Илье лицо в полумраке кабины, и состроил таинственную гримасу.

— Да брось, все равно не поверит, — пробурчал от пульта Пал Палыч.

— Чего брось-то, а действительно, как?! Пал Палыч! Ведь это ж мистика какая-то. Законы физики-то нарушаются.

— На законы плевать. У дороги свои законы.

— Вот и я говорю — свои. Так что такие чудеса.

— Что слетает-то? — поинтересовался Илья, так ничего из их разговора и не поняв.

— Что слетает? — передразнил Виктор. — А вещи — вот что слетает. Вот как ты объяснишь, что сбитый поездом человек лежит мертвый, ботинки у него на босу ногу надеты, а носки отдельно лежат. Или пиджак на голое тело надет, а рубашку после на кустах находят. И это не смешно! Сам я такое видел!.. Женщина в шубе, а под шубой бюстгальтер один. Свитер рядом лежит.

— Ну-да?! — усомнился Илья.

— Я ж говорил, не поверит, — бросил Пал Палыч. — А я сам сколько таких случаев встречал за четвертной работы на колесах. Это каждый машинист знает. Почти всем такие случаи встречались. Но это, говорят, при определенной скорости такие штуки.

— Случилось однажды даже челюсть вылетела… — вспомнил Виктор.

— Ну, это дело не хитрое, — вон у Людмилы, жены моей, так по несколько раз на дню выскакивает. Сделали, стервецы, плохо.

— Ну, а что ты скажешь о том, что одни покойники целиком, а другие неизвестно в каком состоянии. И это не смешно.

— Вот тут ничего сказать нельзя, — согласился от пульта Пал Палыч. — Действительно, один словно бы своей смертью умер — целехонький, даже ведь ни единого синяка, ни единого кровоподтека, а знаешь, что шибануло его будь здоров — сто пятьдесят — сто шестьдесят иногда, а он целехонький. А иного по крохам собираешь: разрывает его на кусочки, разбрызгивает по кустам, косогорам… Что за чудеса такие? Но вот со мной что приключилось. Было это в … дай Бог не соврать… в семьдесят шестом году, меня тогда только из помощников в машинисты перевели. Ну-ка замени меня, Витек.

Виктор пересел на его место к пульту, а Пал Палыч занял место рядом с Ильей и начал: