Живое дерево

— Ну-у-у? — Санька прямо задохнулся, присвистнул и сплюнул так далеко, что Юра удивился. — Я готов! Хоть сейчас! А? Давай!

Юра с нетерпением ожидал конца уроков. Учитель то и дело делал ему замечания. Юра глядел в окно. Вон проехала машина, а позади неё, держась за борт, бежал Васька Куликов, который не был в школе, потому что болел.

Санька шептался с Артуром, предлагая обменять ножичек на железный автомат, сделанный Артуру в кузнице отцом.

После уроков Юра и Санька остановились у ворот и некоторое время глядели в небо. Юра разводил руками перед глазами и уверял, что как только отведёт руку в сторону, сразу же видит звезду, огромную, больше, чем луна. Никто, конечно, такой способностью глаз похвастаться не мог. Подошёл Артур Молендор, прищурился и сказал:

— Ты с нами пойдёшь?

— Фома уже проболтался! — воскликнул Юра. — Трепло! Чего ты, Фомочка, болтаешь?

— Так я, ну я это самое, — виновато захлопал глазами Санька.

Юра презрительно смерил Саньку взглядом и направился домой, а за ним на расстоянии шли ребята и о чём-то горячо спорили. Юра готовил план действий. Главное, незаметно ускользнуть на котлован, а потом он придумает такое…

Возле своего двора он насторожился, подошёл к плетню и стал наблюдать за домом. Ничто не говорило, что мать дома, только Шарик замахал хвостом, направляясь в его сторону. Юра стал на четвереньки и зарычал, пытаясь напугать дворняжку, но она будто только этого и ждала, радостно завизжала и кинулась к Юре.

— Юрик!

Юра повернулся и так же на четвереньках заспешил прочь, ругая Шарика, который с лаем бросился за ним, решив, что с ним играют.

— Юрик! Кому сказала! — Это, несомненно, была мать.

Юра приостановился, перевёл дыхание, сквозь щель в плетне увидел мать, растерянно оглянулся и всё понял: невдалеке, невольно его выдавая, стояли Санька и Артур и смотрели на него. «Может быть, мать решит, что ребята глядят на поросёнка?» — подумал Юра и захрюкал по-поросячьи. Но разве мать проведёшь? Опасность отсрочки предстоящего похода к котловану надвигалась неотвратимо. И всё-таки надо попытаться задобрить мать. В запасе у Юры был один безотказный способ: мать прощала ему всё, если он учил уроки или читал. Юра тут же прилёг под плетень и раскрыл «Родную речь».

— Я кому сказала! Ты глухой? Ты чего задумал?

— Вот уж и почитать нельзя. Когда Надя читает, так ей сколь угодно, а мне нельзя. Вот вам и учись на четвёрки и пятёрки.

— А ну встань! Я тебе! — В руках у матери был тонкий ивовый хлыстик, и Юра, принимая меры предосторожности, на всякий случай встал. — Кто читает под плетнём? В пыли! Дома мало!

— Мне Цыбулька мешать будет. Он мне всегда мешает.

— Марш обедать! Погонишь гусей на котлован.

У Юры от выпавшего неожиданно счастья сильно заколотилось сердце, но он ничем не выдал свою радость, боясь, что мать разгадает его замысел. И мать очень удивилась, не заметив радости.

— Мама, я обедать не буду, не хочется.

— Торопишься искупаться?

— Вот ещё, мне вовсе не хочется на котлован, сиди, карауль гусей, — схитрил Юрка. — Чего уж тут хорошего? А ничегошеньки.

Глава третья. Незнакомец с гусем

Юра приготовил отличный хлыст для гусей, достал с чердака наганчики и спичечный коробок с десятью спичками, сделал несколько трубок из старого камыша, положил в карман ножичек и увеличительное стекло. После этого задумался: ничего не забыл?

Цыбулька мешал как только мог, повсюду волочился за ним, канючил, просясь в поход, и невольно узнавал Юрины тайники, в которых хранились самые необходимые для его жизни вещи — «Конструктор», спички, ножичек, две фотографии обратной стороны Луны, план похода к Иртышу, вырезки из журналов всех советских и американских космических кораблей, азбука Морзе.

— Юрик! — крикнула бабушка. — Чего Витенька плачет? Юрик! Чтоб тебя? Юри-ик!

— А я почём знаю? У него лишние слёзы, глаза вон на мокром месте, вот и плачет.

— Юрик, возьми Цыбулечку на котлован, но гляди, Юрик! Боже сохрани! Ты меня, Юрик, слышал али нет? Вода нынче ледяная, так и схватит судорога.

— Я один только разик — и всё, бабуся.

— Ах ты, аристократ такой! — выглянула бабушка из сеней. Это было её самое ругательное слово — «аристократ». — Я тебе сказала или стенке? Тебе что в лоб, что по лбу! Смотри, Юрик, смотри! Витенька маленький. Мать с тебя из-за него три шкуры спустит. Она тебя из дома выгонит, как чужого, и помнить не будет, — стращала бабушка. — Она тебе, она тебе…

Цыбулька перестал хныкать, сел на прутик верхом и поскакал гнать гусей. Но только он приблизился к гусям, как гусак выгнул шею, и его словно с пращи спустили, так стремительно он кинулся к Цыбульке, который тут же дал стрекача и близко к гусям больше не подходил. За селом, у тока, Юру ждали Санька и Артур. Они стояли в разных концах тока и строчили из автоматов.

— Я тебя убил!

— Нет, я в тебя первый попал!