Живое и Мёртвое (СИ)

Скрип. Скрип. Скрип.

Убаюканные мерными движениями и пресловутым скрипом, вы смыкаете веки лишь для того, чтобы проснуться двумя минутами позже и обнаружить неладное. Висящее напротив зеркало, добросовестно завешенное тканью, как и всё остальное, обнажило гладкую поверхность, в которой не менее добросовестно отражалось кресло-качалка и…

Больше ничего.

Нехотя покидавшая разум дремота мешает соображать, но яркая вспышка мысли пронзает нейроны, и вы наконец-то понимаете, что же именно не так с отражением. Всё та же комната, всё та же мебель, накрытая простынями, всё то же кресло-качалка, равномерно покачивающееся взад-вперёд и…

Полное отсутствие вас.

Раздавшийся снизу оклик матери вынуждает вздрогнуть, а когда вы снова переводите взгляд на зеркало, то встречаетесь взглядом с собственным отражением. Вдох-выдох, снова вдох — и вот вы уже нехотя спускаетесь вниз, чтобы выслушать окончательное и бесповоротное решение матери насчёт покупки дома и переезда в Т.

Пройдоха-риелтор стоял тут же и азартно потирал руки, предвкушая «сделку века» и полученные на руки отчисления. Вы с матерью смогли бы прожить на них пару, а при тщательной экономии и все три месяца, но этот жук наверняка просадит всё за день или два.

К чести матери, она нервничает, передавая ему накопления и подспудно понимает, что совершает большую, чудовищно большую ошибку, но выхода нет. Ипотека — не вариант, кредит — не потянете, взять в долг — не у кого.

Малочисленные друзья враз куда-то испарились, предоставив вам решать свои проблемы самостоятельно, но обещавшие появиться на горизонте сразу же, как вы разберётесь со своими «непреодолимыми жизненными обстоятельствами». Родители матери давно покоятся на кладбище, о родителях отца вообще ничего не известно — он был из приютских.

«Новое место всё равно, что новая жизнь», соловьём заливался риелтор, пересчитывая выданный матерью аванс дрожащими от возбуждения ручонками. «Стоит переехать — и всё, баста. Никаких проблем, никаких забот, новое будущее грядёт. Да и ремонта никакого не нужно — чисто косметика. Мебель побросали, опять же».

Побросали?

Ваша мама тотчас вцепляется в случайно слетевшее с губ риелтора слово и начинает расспрос. Мужчина недовольно цыкает, убирает в карман деньги, после чего приступает к рваному, дёрганому и откровенно зияющему пробелу рассказу.

Да, побросали. Да, несколько владельцев сменил. Да, никто больше пары месяцев не продержался. И вообще, от деда к бабе, от бабы к внучке, от внучки к Жучке. Да, пресловутая Жучка и есть текущий продавец, сказавшая, что и на пушечный выстрел не приблизится к этому проклятому месту.

Нет, сам он ни в какие проклятия не верит и ничего эдакого не замечал. Дом как дом, старый, разваливающийся, мрачноватый. А каким ещё ему быть, когда ни света, ни отопления? Всё подключат по первому требованию, не беспокойтесь. Электрик, сантехник — не проблема, держите номера телефонов.

— Призраки в комплектацию не входят, — наконец заявил риелтор, явно раздражённый вашими многочисленными и, по его мнению, нисколько не относящимися к делу расспросами. — А уж если таковое и водится, считайте чем-то вроде приятного бонуса к покупке, ха-ха. Можете потом экскурсии устраивать…

Ни вам, ни маме шутка не кажется смешной, и вы одновременно хмуритесь, после чего также одновременно испускаете тяжёлый вздох. Призраки — не призраки, а деваться-то всё равно некуда, да и незачем. Здесь, в Т., у матери остались хоть какие-то связи и призрачные надежды на нормальную жизнь с нормальной работой.

Очевидно же, что единственной «ненормальностью» во всём происходящем матери виделось ваше поспешное бегство из мегаполиса в захудалый Т.

Успокаивая себя проходившей красной нитью чрез все ваши решения «нормальностью», вы мимоходом кидаете взгляд на второй этаж — и замираете. Наполовину скрытый тенями, но всё ещё отчётливо различимый…

Там кто-то стоит.

Глава вторая. Своё

Разноцветные огни большой М. весёлыми стайками пролетают мимо окон такси, постепенно смешиваясь в единую, неразличимую массу. Мамина персидская кошка, Фредерика фон Цюрих, — не имевшая, впрочем, никакого отношения к славному швейцарскому городу — недовольно шипит, взволнованная и резкой переменой места, и далёкой от комфортабельности переноской.

— Всё будет хорошо, Фреди, — успокаивающе произносит мама, чуть поворачивая голову. — Вот увидишь, всё будет хорошо.

Натянутая улыбка на материнских губах выглядит приклеенной, и вы устало вздыхаете, понимая, что она и сама не верит в собственные глаза. Ваше «хорошо и ладно» осталось далеко позади, в расцвеченной миллионом красок М., а впереди лишь одна неизвестность.

— Зато у тебя наконец-то будет своя комната, — после небольшой паузы добавляет мама. — Только представь: собственная комната! Можешь выбрать любую из тех, что на втором этаже.