Живое предание

Итак, цель Боговоплощения — восстановить человека в его прежнем достоинстве и, следовательно, сделать его снова свободным. Подлинная разница между человеком во Христе и ветосим Адамом состоит именно в том, что первый — свободен. И эта свобода приходит к нему не как узаконенная эмансипация, которая обрекла бы его на автономное существование, но как причастность достоинству Творца, как новая жизнь, в которой свобода царствует естественно, являясь следствием полного познания, полного видения и полного и положительного опыта Божественной любви, истины и красоты. И помаете истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8:32), — говорит Господь.

Идея авторитета в Церкви может быть понята, таким образом, только в контексте Павлова противопоставления «первого человека» и «последнего Адама» (1 Кор. 15:45). Авторитет, подобный закону, очевидно, нужен только до тех пор, пока человек живет в плоти и крови. И проблема сводится в конечном счете к вопросу о Церкви. Является ли она обществом, где падший человек через дисциплину и подчинение авторитету, замещающему и заменяющему Бога, предохраняется от впадения в мирские искушения? Или же, наоборот, в Церкви человек призван испытать, хотя бы отчасти, свободу славы детей Божиих (Рим. 8:21), созерцая — лично и реально — Саму Истину, участвуя в ней и таким образом становясь свидетелем Царствия Божия по отношению к миру и в мире? Такова вторая альтернатива, которую А.С. Хомяков хотел подчеркнуть, когда утверждал, что «Церковь — не авторитет».

4. Авторитет и история

Роль Церкви, следовательно, состоит не просто в том, чтобы навязать человеческому уму некую истину, которую он иначе не был бы способен постичь, но в том, чтобы дать человеку возможность жить и возрастать в Духе Святом, чтобы он сам мог воспринять и пережить опыт Истины. Отсюда — негативный характер доктринальных определений, дававшихся древними соборами; в самом деле, как мы видели, эти определения никогда не содержали в себе систематического изложения Истины, а, скорее, осуждали ошибочные верования. Соборы никогда не претендовали на то, чтобы раскрыть всю полноту живой Истины в форме определений. И конечно, любая доктринальная формулировка и любой текст из Священного Писания обусловлены историей, т. е. человеческим существованием в падшем мире, в среде ограниченных интеллектуальных, философских или социальных категорий. Абсолютизировать эти категории значило бы сводить человека к историческому детерминизму, от которого Боговоплощение освобождает его. Доктринальное развитие не означает обогащения изначального свидетельства новыми откровениями, но оно предполагает свободу от всей частной исторической проблематики и, напротив, возможность выражения христианской Благой Вести в любой исторической ситуации.

Церковная история знает случаи преднамеренного использования церковным авторитетом современных ему философских терминов для выражения смысла и значения веры. Случай с никейским определением Сына Божия как Еди63

насущного Отцу является самым знаменитым, а также и наиболее характерным. Употребляя слово «Единосущный», отцы собора прибегали к термину, считавшемуся скорее подозрительным и даже осужденному на соборе в Антиохии в 268 году. Значит, смысл слов всегда зависит от контекста их употребления. Имеются другие исторические примеры того, как прежние доктринальные заявления получали новое значение, вызванное, в частности, необходимостью сохранять церковное единство. Усилия императора Юстиниана, направленные к тому, чтобы халкидонский догмат о двух природах во Христе был принят монофизитами, привели его к употреблению наряду с халкидонской формулой и более приемлемой терминологии св. Кирилла Александрийского о «единой воплощенной природе Бога–Слова». Собор 553 года, плод его усилий, может, таким образом, считаться настоящим экуменическим событием в современном смысле слова «экуменический»: переформулирование догмата не ради чего другого, но единственно ради «разделенных братьев».

Проблема исторического релятивизма относительно самого содержания христианского благовестил, следовательно, неотделима от понятий ветхого и нового, Адама и Христа, плоти и Духа. Историческая Церковь, Церковь in via (букв, «в пути», «в дороге»), неизбежно использует категории этого мира — философию, авторитет, закон.

Категории эти принадлежат падшему и еще не искупленному миру. Однако Церковь, будучи Церковью Божьей, не ограничивается этими категориями. В ней жительствует сама живая Истина. Ее миссия заключается в том, чтобы научить людей видеть то, что находится за пределами логических или философских категорий — даже тогда, когда употребление их желательно и полезно, — и жить в Боге, свободно, хотя бы в частичном опыте абсолютной Истины.