Живое предание XX века. О святых и подвижниках нашего времени

Моя мама и мать Мария[159] – двоюродные сестры. Мать Мария, в девичестве Елизавета Пиленко, была дочерью Юрия Дмитриевича Пиленко и Софии Борисовны, урожденной Делоне, родной сестры моего дедушки Николая Борисовича Делоне. Пожалуй, впервые я услышала о матери Марии в начале 1960-х. Кажется, в «Комсомольской правде» появилась маленькая заметка о Елизавете Пиленко – монахине и героине движения Сопротивления. Маме позвонил ее старший брат, известный математик, член-корреспондент Академии наук СССР, Борис Николаевич Делоне, и рассказал об этой заметке, утверждая, что Елизавета – святая. С этого он начал разговор: «Ты знаешь, что в нашей семье есть святая?» Это известие заинтересовало меня, и мама рассказала мне все, что знала о Лизе Пиленко, хотя мама никогда с ней не встречалась, возможно, из-за большой разницы в возрасте: Лиза была старше нее на 15 лет. Кроме того, мамино семейство с 1906 года жило в Киеве, где и встретило революцию и Гражданскую войну. А Пиленки жили в Петербурге. Знал Лизу Борис Николаевич. С детства они виделись в родовом поместье Пиленок «Джемете» близ Анапы (сейчас это известный курорт), а потом, в студенческие годы, – в разных компаниях в Петербурге. Дядя, как и Лиза, любил поспорить на разные философские и политические темы, хотя сам не принимал участия в каких-либо партиях или кружках. Мама с его слов рассказала мне о горячем нраве Лизы, о ее бесстрашной, мятущейся натуре, о поэтическом даре и близости к кругам декадентов, о том, что она принимала участие в вечерах на «Башне» Вячеслава Иванова, была дружна с Александром Блоком, рано вышла замуж за Дмитрия Кузьмина-Караваева[160]. Брак был недолгим, в 1913 году они развелись.

Мы стали узнавать о ней постепенно – из рассказов знакомых, из небольших публикаций. В 1976 году мне, как родственнице матери Марии, подарили редчайшую в Советском Союзе книгу «Мать Мария: стихотворения, поэмы, мистерии, воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк», изданную в Париже в 1947 году трудами ее второго мужа Даниила Скобцова и ставшую для нас откровением. В 1982 году вышел на экраны фильм «Мать Мария», главную роль в нем блестяще сыграла Людмила Касаткина. Так перед нашей семьей все ярче вырисовывался образ необыкновенного человека: поэтессы, художницы, философа. Мать Мария всегда находилась в вихре общественных и политических событий – то она член партии эсеров, выполняющий рискованные поручения, то городской голова в родной Анапе, то агитатор-миссионер и активист Сопротивления во Франции. И всюду ее первое стремление – помочь страждущим.

Ее отличала кипучая энергия и неиссякаемый творческий азарт во всех занятиях, будь то высокохудожественное шитье или поэзия и философско-публицистические статьи на актуальные темы. И все это – на фоне полнейшей отдачи себя несчастным, брошенным и сбившимся с пути людям. Поражала совершенная ее небрезгливость к любой «черной» работе, умение быть всегда и во всем на передовой, ее духовная стойкость и необыкновенная физическая выносливость, всеобъемлющая любовь к человечеству. Ей хотелось обнять, укрыть, накормить, утешить всех.

Пусть отдам мою душу я каждому,
Тот, кто голоден, пусть будет сыт,
Наг – одет, и напьется пусть жаждущий,
Пусть услышит не слышащий весть!

Она была готова отдать людям всю себя без остатка. Чувство сострадания к ближнему и жертвенность были ей присущи с рождения. В формировании ее личности сыграли большую роль и семейные традиции, и необыкновенная дружба с обер-прокурором Священного Синода Константином Петровичем Победоносцевым[161]. Ей было лет пять, когда он впервые увидел ее у своей крестной Елизаветы Александровны Яфимович («бабушки» – как называла ее Лиза), которая жила в квартире напротив и с которой у него была старинная дружба. Победоносцев очень любил детей и умел, как редко кто из взрослых, понимать их. «Я помню, – говорит мать Мария, – что в минуты всяческих детских неприятностей и огорчений я садилась писать Константину Петровичу, и мои письма к нему были самым искренним изложением моей детской философии…