Живое пугало

— Хо-ро-шо. — проговорила она по слогам, отвернулась и поползла к окну.

Солнце уже взошло, лучи его проникали до каждого уголка, каждой щели и угла.

Солнце слепило глаза, Наци открыла окно и протянула вперёд руку. Для неё всегда казалось, что это жёлтая точка на небе, которая так резала глаза, может сильно обжечь её. Ведь за эти два месца онаине выходила на свет. Боялась, что только переступив порог сарая произойдёт нечто непоправимое… Но её мысли вновь вернулись к солнцу.

Вот вытянешь руку: кожа покроется красными ожогами, а после она почернеет словно обугленное дерево, да и не пошевелить больше нельзя, и будет висеть как полу-отрубленная ветка. Но её ждал сюрприз: руку не обожгло, а даже наоборот, стало очень приятно от лёгкого тепла. Оно успокаивало и так приятно грело, что забывались все проблемы жизни, она чувствовала себя обычным ребёнком…

Выползая из окна словно червь, Нарцисса прикрыла глаза рукой, создавая некую «кепочку», защищая себя от утреннего солнца. Чему она удивилась, так это тому, что старика нигде не оказалось — даже сутулая фигура его не виднелось на огороде.

«Что-то про-изо-шло».

Тихо ступая по земле, стараясь не наступать на стекла разбитой бутылки, хотя даже если бы наступила на ржавый гвоздь, ничего: померла бы и освободилась от этих мук. Ей всегда казалось, сделает она неверный шаг и покончит как её мать. Болеть категорически было нельзя: от лёгкой простуды и помереть можно (ещё труп вонять будет, привлекать всяких собак), на чихание и всякие неконтролируемые звуки могут привлечь старика.

Старик.

Скорее просто заказ сделали рано утром, вот и его нигде не видно. Это вполне логично, не первый же раз такое. Но Нарцисса нутром чувствовала, что здесь явно что-то не так. Да и Бобик молчит. А пастушья собачка в это время всегда весело лает, когда краем глаза замечает её. Что же такое могло произойти, что ни старика, ни Бобика не видно?

Несмотря на эти мысли, Наци пыталась не лезть и не разгадывать это дело, и просто собирала то, что было на огороде и то, что можно поесть. Собирала она на запас, и правильно: такого шанса ещё долго не будет.

Дом. Совсем небольшой, двухэтажный из кирпича. Широкая труба, грязные окна и чуть поломанная дверь в верхнем правом углу. Зелёная крыша, которая, казалось, вот-вот сейчас упадёт прямо на голову, и сделает такой красивый волнистый надрез прям у шеи. Откинув такие мрачные мысли Наци решила ещё немного прогуляться. Она обошла дом уже раз десять не меньше — запоминая каждую трещину, каждый кирпичик, заглядывая через окна, но при этом она так и не увидала внутреннее убранство дома.

Она услышала тихий скрип ворот. Глаза её округлились, сердце уже готовилось выскочить из груди. Если её увидят, то и так кошмарная жизнь, который она считала уже самым обыденным и незаменимым, превратиться в сущий Ад. Старик выбросит их как собак на улицу и будут они и в снег, и в град жить под открытым небом, мёрзнуть, и в конце концов умерут от гриппа. Такое уже было.

Она не хотела возвращаться к такому образу жизни.

Схватив покрепче припасы, она кинулась в сторону сарая, пытаясь оставаться незамеченной. Но… Бобик учуял её, начал громко и счастливо лаять. Наци не остановилась, бежала в сторону сарая, понимая, — малейшее сомнение, остановка, всё, можешь считать, что ты уже в Аду.

— Боб. Ты чего так завелся? — спросил у собаки вечно недовольный старик.

Сильно дёрнув поводок, он пытался успокоить собаку. Через несколько таких действий, Бобик утихомирился. Старик пробурчал что-то под нос, раскашлился и пошёл наконец домой.

Такое простое задание, а столько переживаний. Наци тихо открыла дверь, пытаясь сильно не шуметь; высыпала припасы куда-то в сторону, села у окна, даже не оборачиваясь на спящего отца.

— Ст-раш-но. — тихо проговаривала она, повторяя это слово по несколько раз.

В конце концов она сумела произнести слово целиком. Наци слегка улыбаясь, устроилась как можно удобнее в сарайчике и тихо, вновь произнесла:

— Страшно…

Так проходил дни, однотонно, ничего не менялось от слова совсем: старик уезжал по-раньше, Наци брала что-нибудь съестное и шла обратно. Отец её целыми днями спал, бодрым она стала его видеть все реже и реже…

Сколько лет они так жили? Ну, скажем так, всего лишь два месяца. Да-да, не удивляйтесь, думаете, им фортуна прям сразу улыбнулась? Нет. Они как и остальные жили без крыши над головой, просили хоть крошку хлеба, рылись в мусорном баке как голодные собаки… Терпели унижения, несколько раз попадали в полицейский участок из-за воровства, которые они не совершали. Их жизнь, два месяца назад была сущим адом. И главное, каждый жил сам по себе. Наци имела свою историю, а её отец свою.

Нарцисса сидела, перебирала пальцами пытаясь, хоть чем-то себя занять.

— Зве-зд-ды яр-ки-е ми-га-ют… — тихо пела она, слабо покачивая головой. — П-пти-цы бо-ль-ше н-не п-по-ют…

Наци затихла. Ей показалось или кто-то зарычал?