Живое Серебро

Я колотила обеими кулаками и даже предплечьями, и всего ударила не больше десяти раз, когда дверь наконец распахнулась, так резко, что я буквально ввалилась внутрь дома. Пропустив меня внутрь одной-единственной комнаты дома, освещённой тусклым тёплым светом догорающего камина, Стейнмунн резко закрыл за мной дверь.

Прежде чем я успела отдышаться и утереть слёзы, он с откровенным беспокойством первым задал вопрос:

– Дементра?! Что случилось?!

Должно быть из-за шокового состояния, вместо внятного ответа, я затараторила рассеянный бред:

– Убили! Убили! Убили!

– Кого убили?!

– Всех! Их всех!.. Совсем всех!

Резко схватив меня за плечи, Стейнмунн поспешно повёл меня к дальней стене, у которой стоял габаритный платяной шкаф высотой до самого потолка. С неестественной лёгкостью подвинув его в сторону, он вдруг начал что-то делать со стеной, на которой уже спустя несколько секунд, совершенно внезапно, словно из ниоткуда, образовалась самая настоящая дверь, моментально открывшаяся внутрь. Взяв меня за правое запястье, хозяин дома повёл меня за собой, за эту дверь…

Мы оказались на потрескавшейся бетонной лестнице, Рокетт резко остановился и, сделав какие-то движения со стеной, закрыл тайный проход. Здесь было сумрачно, но не совсем темно: голая лампа, свисающая на чёрном проводе с потолка, уверенно светила у подножия лестницы и кое-как освещала пространство.

Спустившись вниз по короткой лестнице, я поняла, что нахожусь в очень необычном подвале: его пол, потолок и даже стены были обиты фанерой из спрессованных опилок, а у левой стены лежал широкий и очень высокий матрас, на котором могли бы разместиться сразу три человека.

– Ко мне уже приходили ликторы, полчаса назад, – вдруг произнёс Стейнмунн, и я отметила, что удивилась, что вообще слышу его слова сквозь своё гулкое сердцебиение. – Их было трое, они искали тебя. Обыскали весь дом, да у меня-то, на первый взгляд, всего одна комната, в которой из мебели только шкаф, диван да стол со стулом. Тебя, естественно, не нашли, и эту комнату тоже – маскировка этого места наилучшая, даже пустоту не обнаружишь, если будешь простукивать стены. Изобретение моего отца. Деми, объясни мне, что случилось? На тебе лица нет… Кого убили? Почему ликторы ищут тебя?

– Арден, Арлен, Гея, Берд, мама, мои сёстры…

– Что такое?

– Они все мертвы, Стейнмунн! Ликторы убили всех! – у меня снова начала открываться истерика.

– Что ты такое говоришь?!

– Моим биологическим отцом оказался Талбот Моран! Чтобы не лишиться звания из-за факта существования бастарда, он… Он решил убить меня! Но… Почему-то убил всех их… Меня ещё нет… А их всех… За то, что они были со мной… Я не знаю за что! Как так?! Арлен хотел поиграть сегодня в лото! Берд обыграл бы его в два счёта! Это из-за того, что мы контрабандисты, или потому что я дочь Морана, или просто всё совпало… Как же лото?!

От переживаемого ужаса всё в моей голове смешалось в такой фантасмагорический бред, что я начала выдавать откровенную бессмыслицу.

Резко схватив меня за плечи, Стейнмунн с силой прижал меня к себе, и в этот момент я окончательно, совершенно несдержанно, с громкими всхлипами и возгласами разрыдалась…

Мы простояли в таком положении очень долго. Так долго, что у меня замлело всё тело. И вдруг Стейнмунн сказал, что мне нужно выпить… Я ничего не ответила, только позволила ему отстраниться от меня и куда-то уйти. Когда он вернулся меньше чем через пять минут, он пришёл не только с бутылкой, в которой плескался безумно дорогой виски, но и с двумя пледами, и одной чистой подушкой. Расстелив один плед на матрасе, положив на него подушку и второй плед, Стейнмунн усадил меня на край матраса, вручил в мои руки уже раскупоренную бутылку и сказал пить. Не о чём не думая, я просто начала выполнять указание – сделала целых пять серьёзных глотков, прежде чем начала приходить в себя. Но стоило мне начать осознавать реальность, как мне сразу же отчётливо захотелось только одного: сдохнуть.

Я уже немного захмелела и сидела с бутылкой в обнимку, прислонившись спиной к стене, когда Стейнмунн принялся обрабатывать моё пострадавшее колено при помощи обыкновенной тряпки, смоченной алкоголем из моей же бутылки.

– Ничего страшного, – вялым тоном отозвалась я, поняв, что хотя колено и щиплет, на физическую боль мне апатично плевать. – На мне заживает, словно на собаке. Оставь… – он не оставил, продолжил обработку, а я продолжила пьяно размышлять вслух. – И что дальше? Я заперта в ловушке. Меня ищут. И обязательно найдут. Потому как Кантон-J хотя и один из самых больших Кантонов, всё же он не бесконечен. Наш Кантон, как и все прочие – закрытое со всех сторон пространство, обнесённое стеной, двадцать четыре часа в сутки находящейся под электрическим напряжением и в дополнение под охраной вооруженных ликторов.

– Церемония Отсеивания уже послезавтра.

– При чём тут это?

– По-моему, у тебя нет выбора. Это может быть единственным выходом для тебя.

– Меня не заберут, Стейнмунн. Пятикровками могут быть только парни…

– Пятикровками – да; тэйсинтаями – нет.