Живое золото

Путем огромных усилий и значительных расходов европейцам удалось найти для больного мистера Отта отдельное купе. Они не жалели сил: возня с Оттом помогала им скрасить скучное путешествие в поезде. Они постарались отыскать подходящую для больного еду. Они напомнили больному, что ему нужен полный покой и необходимо побольше спать.

Но Отт принялся капризничать. Он настаивал, чтобы европейцы остались с ним. Хотя ему и было трудно разговаривать, он все-таки сказал, что не желает оставаться один. Он хочет видеть других людей и слышать их разговоры. Исходя из этой просьбы двое-трое путешественников постоянно находились в купе Отта, читали или о чем-нибудь беседовали. Когда они оттуда выходили, Прокопулос постоянно отзывал их в сторонку и объяснял, что все это не пойдет мистеру Отту на пользу. Больной нуждается в покое, согласен он с этим или нет. Прокопулос просил, чтобы они пореже приходили к мистеру Отту в его же интересах.

Европейцам казалось, что Прокопулос прав. Но потом они вспоминали, как Отт шепотом просил составить ему компанию, и решали, что в его состоянии они бы тоже не захотели валяться в одиночестве. И, кроме того, ехать в отдельном купе было куда приятнее, чем в забитом вагоне первого класса. Потому они продолжали посещать Отта, несмотря на все просьбы и увещевания Прокопулоса.

Когда больного первый раз навестил Мак-Кью, Отт увидел, что голова и шея инженера перевязаны. Родезиец захотел узнать, что случилось.

– Какой-то пьяный придурок из местных попытался убить меня, – объяснил Мак-Кью. – Но на этот раз полиция подоспела вовремя. Вот, собственно, и все.

Кроме инженера, в купе в тот момент находился майор Харкнесс. В полицейском участке он узнал об этом происшествии чуть больше, чем счел нужным сказать американец, и майора заинтересовали некоторые моменты. За годы, проведенные в Судане, Харкнессу крайне редко приходилось слышать, чтобы опытный боец с браслетом ввязался в драку. То, что он был пьян, это еще не повод. Видимо, бойца подкупили. Но кому могла понадобиться смерть Мак-Кью?

Особый интерес у Харкнесса вызвали отдельные подробности драки. Мак-Кью сумел уклониться буквально от всех ударов или заблокировать и смягчить их. Нападающий смог нанести американцу лишь поверхностные травмы, а ведь это был мастер своего дела. Мак-Кью почти сразу перешел в наступление, сломал нубийцу указательный палец, раздробил ему коленную чашечку и едва не убил его колющим ударом в горло. Что это было? Дзюдо? Саватэ? Эти подробности затронули солдатский инстинкт Харкнесса. Вполне возможно, что Мак-Кью когда-то служил в рейнджерах. Во всяком случае, американец был превосходно натренирован.

Харкнесс попытался узнать побольше, но Мак-Кью упорно продолжал хранить молчание. Похоже, эта нелепая мистификация доставляла ему удовольствие. В конце концов Мак-Кью ушел, а вскоре за ним последовал и Харкнесс.

Дождавшись, когда Отт останется один, Прокопулос вошел и осторожно закрыл за собой дверь. Потом он повернулся к постели. Отт лежал с закрытыми глазами. Он был одет и вдобавок укрыт тремя одеялами. Грек посмотрел на желтое, восковое лицо больного. Отт дышал, но грудь едва-едва приподнималась. Прокопулос тихо приблизился к постели.

Отт мгновенно открыл глаза. Под одеялами что-то шелохнулось, и Прокопулос увидел, что ему в грудь смотрит иссиня-черное револьверное дуло.

– Что тебе здесь нужно, ворюга вшивый? – поинтересовался Отт.

– Возможно, я и вправду вор, – невозмутимо ответил Прокопулос. – Но в таком случае мы с вами коллеги.

– Возможно, – не стал спорить Отт. – Но у меня в руках оружие, и ты можешь вынудить меня пустить его в ход. Так что лучше проваливай и держись от меня подальше.

– Раз уж вы начали говорить так откровенно, – сказал Прокопулос, – то и я позволю себе эту роскошь. Мое внимание, мистер Отт, привлек тот факт, что вы носите в полом каблуке вашей туфли около десятка необработанных алмазов. Такой способ транспортировки навел меня на мысль, что вы приобрели их не совсем законным способом. Я также предположил, что в вашем нынешнем состоянии вам просто необходим надежный помощник.

– Убирайся, – прохрипел Отт.

– Могу вас заверить, – продолжал Прокопулос, – что мои условия достаточно разумны. Я прошу всего лишь равной доли в камнях. Взамен я могу гарантировать безбоязненное прохождение таможни, перелет в любой город мира и лучшую больницу, которой только может потребовать ваше заболевание.

– Вот в это я могу поверить, – хмыкнул Отт. – Ты охотно сдал бы меня в больницу. Для опытов. Пятьдесят на пятьдесят? Прокопулос, до тех пор, пока я способен хотя бы выпустить в тебя пулю, я не стану тебе доверять.

– Но вам придется мне довериться, – настаивал на своем Прокопулос. – Я знаю вашу тайну. А что, если я выдам вас полиции? Что, если я отправлю анонимное письмо таможенникам на египетской границе?

Мгновение Отт молча смотрел на Прокопулоса. Глаза его лихорадочно блестели, но на лице застыло холодное выражение.

– Конечно, ты можешь это сделать, и тогда полиция арестует меня. Я не могу тебе помешать. Но зато и я могу выдать полиции тебя.