Живое

Провела рукой по ткани на его ноге, нащупала на бедре парня ножны. Конечно, даже в детстве у Ржавчины всегда была в кармане заточка!

Я тронула лезвие.

— Осмелишься?

Ржавчина втянул воздух возле моих губ. В его глазах плясало разрушительное пламя. На миг показалось, что да — осмелится.

Покрывало сползло, обнажая верх груди. Но я не стала его поправлять, с вызовом глядя в слишком родные глаза. И увидела, как резко расширились зрачки, как дернулось его горло.

— Уже не мелкая, да? — тяжело выдохнул он. Придвинулся ближе: — Меня не было слишком долго. Но я верил, что ты меня дождешься.

— Я ждала тебя! И искала!

— Только сейчас предпочла бы видеть на моем месте февра, ведь так?

— Ты жесток!

Я отвернулась и сжала дрожащие пальцы.

— Ты тоже жестока, Вивьен.

Ржавчина прижал ладонь к изголовью кровати, пристально глядя в мои глаза.

— Злишься? Но почему? Что с тобой случилось? Ты ведь была одной из нас, Вивьен! Ты забыла, как мы голодали? Как пытались выжить? Обо всем забыла и теперь защищаешь февров? Знаешь, что делали так любимые тобой черные мундиры? За принесенное железо они выталкивали в Мертвомир девчонок. Воровок, мошенниц, иногда тех, кого обвинили в связях с ренегатами. Юных. Не старше нас с тобой. Сказать, зачем?

Ржавчина лизнул мои губы. Темно-рыжие волоски на его руках встали дыбом, дыхание участилось.

— Это была награда нам. Чудовищам. Мы могли делать с ними все, что пожелаем. Понимаешь… Даже в теле зверя у нас остаются человеческие желания. Разум. Мысли. Мы не понимаем, что стали монстрами… И другие звери нас совершенно не привлекают. Только люди.

Я задохнулась, осознав его слова.

Он снова провел языком по моим губам. И спросил тихо:

— Хочешь узнать, сколько девчонок досталось мне?

— Катись ты под хвост Змея, Ржавчина.

Он рассмеялся, смех вибрацией прошелся по моей коже. Погладил мою щеку и рывком отстранился.

— Тебе пора решить, на чьей ты стороне, Вивьен.

— А что, если я выберу не ту сторону?

Он ухмыльнулся.

— На этом острове теперь полно чудовищ разной степени безумия. Но те, кто еще не утратил разум, жаждут твоей крови. Китти смогла донести, что твоя кровь способна вернуть человеческий облик. Только не пояснила, сколько крови требуется и что надо делать. Так что некоторые предпочтут съесть тебя целиком, чтобы уж наверняка. И только я способен их удержать.

Он встал так же рывком, по-звериному. Черная юбка схлынула по сильным ногам потоком ткани. Ржавчина пошел к двери. На пороге помедлил. Мышцы спины обозначились жгутами.

Обернулся.

— Через час жду тебя внизу, оденься. Детство закончилось, мелкая. Ты ведь понимаешь.

Он вышел, а я некоторое время задумчиво смотрела на закрывшуюся створку.

О да. Я понимала.

Закрыла глаза и сжала кулаки.

Ничего! У меня еще есть друзья!

Итан, Мелания, Киар! И Ринг — я верила, что здоровяк жив. И возможно, даже Ливентия! Мы что-нибудь придумаем. Все вместе.

* * *

Вернувшаяся леди Куартис помогла мне добраться до купальни и смыть с кожи запах лекарств. Мои кости почти срослись, а раны затянулись, но тело было слишком слабым. Когда я натягивала темно-бардовое платье — форму Двериндариума мне не дали — колени дрожали, а руки тряслись. Но от дальнейшей помощи я отказалась. Заплела волосы и вышла в коридор. И подпрыгнула. Возле двери топтался хриав. На его правой лапе была намотана веревка, на которой болталась желтая бусина. Глянув на меня, зверь мотнул рогатой башкой, показывая направление. Я двинулась вперед, поглядывая по сторонам и размышляя, смогу ли сбежать.

Но даже если мне хватит сил — куда бежать? И зачем…

Так что я молча шла за чудовищем.

Лекарское крыло оказалось почти не тронуто. А вот стоило спуститься по лестнице, и я содрогнулась. В главном зале Вестхольда теперь возвышалась искалеченная статуя. Божественному Привратнику откололи голову и руки. Прекрасные витражные стекла оказались разбиты, гобелены сорваны, а изящные стеллажи — уничтожены. В некогда красивом зале остались лишь каменные стены да разбитое изваяние.

Пространство возле окон и дверей занимали чудовища. От влажной шерсти остро пахло зверьем. У стены стояла кучка людей. В изорванной одежде, грязные, раненые, со следами засохшей крови на лицах. Февры. Ученики. Несколько архивариусов. Летописцы. С облегчением я увидела растрепанную Эмилию Сентвер. Бесцветных близнецов с горящими алыми глазами. Испуганную грязную Меланию и растерянного Майлза. Альфа с перевязанной рукой и коркой крови на шее и ухе. Угрюмого и избитого февра с молниями в волосах, который поддерживал Лейту Скарвис. Едва стоящего на ногах Бурана Эйсона.

Но здесь не было красавца Брайна Дествина, который подарил мне железного мотылька.

Не было пухлощекой Сильвии, молчаливого Дерека, наставника по рукопашному бою, парня с хрустальными глазами…

Не было наставника Бладвина.

Здесь не было… многих.

Сопровождающий хриав впихнул меня в нишу за единственным уцелевшим гобеленом. Отсюда был прекрасно виден зал, но я оставалась в тени.