Живой Лес (СИ)

Посадила недовольного, не привыкшего к одежде Рэма, к себе лицом, прикрыла краями верхней одежды. Так мы и отправились дальше по ухоженной мощеной дороге провинциального городка. Здание Архива располагалось в старой крепости из камня песочного цвета, такого же незыблемого, как и мириады записей о людях внутри. Монументальность, тишина, покой и порядок — вот принципы этого обманчиво-тихого места. На самом деле, в архивах, помимо досье на отдельных лиц, хранились все данные по вооруженным противостояниям, конфликтам и скандалам Империи. Только открывались они исключительно нужным лицам. Однако, в деревенских газетах никакого секрета не было, поэтому я была уверена, что её мне без проблем предоставят.

Однако на подходе к Всеимперскому Архиву мое сердце застучало в ускоренном ритме, а по телу пробежала предательская дрожь, отчего даже Рэм зашевелился и заскулил. Тревожные мысли лихорадочно проносились в голове. Что ждет меня за огромными деревянными дверями? Какую правду мне предстоит узнать? Останется ли все, как прежде?..

— Здравствуйте! — глубоко вздохнув, я вошла внутрь и обратилась к скучающей женщине-распорядителю за приемным столом. — Мне нужна подборка газет из деревни Сонтебор за летний период. — Я назвала год. А Рэм некстати снова пискнул.

— Конечно-конечно! Какая милая малютка! — засюсюкала архивариус, пытаясь заглянуть в полуприкрытую полу моего пальто, из которой торчал ярко-голубой чепчик. — Это мальчик? Как сейчас мало мам, ведущих активный образ жизни… Это так очаровательно! Посмотри, какая у меня есть игрушка! — женщина слишком резво достала медный колокольчик из-под стола, я не успела остановить надвигающуюся катастрофу, и «милый мальчик» не медля повернулся на звук.

— Ой, ой, ой! Святые покровители! — подпрыгнула на месте степенная дама и чуть не упала со стула, округлив глаза и хватаясь за сердце. — Это что же это такое делается!

— Извините, это ручная обезьянка… — пролепетала я, злясь на нелепость ситуации. И зачем-то добавила: — Вам ничего не угрожает!

— С животными в Архив нельзя! — мигом изменилась в лице и припечатала тетка.

— Поймите, — заплетающимся от волнения голосом пролепетала я, — Рэм — это единственное, что у меня есть, при отсутствии собственных детей. Он мне родной… На самом деле, он милый и нежный и совершенно Вас не побеспокоит…

Видимо, что-то в моем лице заставило её испытать жалостливый укол к сумасшедшей, воспитывающей обезьяну вместо ребенка, архивариус сменила гнев на милость, сохранив при этом непроницаемость лица.

— Так и быть. Садитесь вон за тот стол. В общий зал вам нельзя. И, мой вам совет, девушка, лучше усыновите ребенка. А обезьянам место в джунглях!!! — не смогла сдержать своих мыслей тетка. — Где же это такое видано, страшнючий какой, даже на обезьяну не похож…

Вступать в спор по поводу достоинств Рэма я не решилась — это лишь даст ей новую пищу для размышлений и сплетен.

— А мы и вернемся скоро в джунгли… — беззаботно ответила я, чтобы развеять тишину. Архивариус цокнула языком и бросила на нас еще один жалостливый взгляд. Подозреваю, в уме она прокручивала находящиеся поблизости лечебницы недугов в области ума.

Пришлось немного подождать, пока работница искала нужные издания. Я нервно озиралась вокруг. Сознание невольно выхватило незначительные детали, пытаясь избежать противного беспокойства: Рэм тянулся погрызть деревянный общественный стол, жужжащая муха билась в мутноватое высокое окно, яркий солнечный луч освещал поверхность передо мной, демонстрируя мириады кружащих архивных пылинок. Я замерла. На секунду подумалось, что и наше тело когда-то растворится в пыли, но успеем ли мы до этого момента ощутить то, ради чего оказались здесь… Хотелось просто жить, испытывая счастье от простых и всем понятных вещей. Однако, я была уверена — недомолвки и подозрения станут грызть меня изнутри, словно голодные мыши. Знать правду просто необходимо.

Подборка желтых газет упала передо мной, подняв облачко бумажной пыли. Я быстро нашла нужный номер, на главной странице которого пестрела новость "Чудесное спасение проказливого ребенка". Фыркнув на слегка обидный эпитет, я замерла, как каменная статуя. Чудесное спасение… Вот уж действительно чудесное. Потому что с газетного лица на меня невозмутимо смотрел Ратмир, застигнутый репортером возле деревенского доходного дома. И был он совсем не отроком. Выглядел даже старше, чем на данный момент. Помолодел? Мог ли это быть отец Ратмира? Слишком удивительное сходство. Я еще раз вгляделась в пожелтевшую от времени фотографию. Шрам. Я видела шрам на тыльной стороне левой ладони мужа. На фотографии шрам красовался на коже ярче, чем сейчас. Буквально на днях я машинально всматривалась в тонкую белую линию, рассекающую кожу от пальцев до самого запястья. Сомнений не было — это была одна и та же отметина…