Живой металл

Мы поспешно собрались в путь. Наши ружья и револьверы были нам не только не нужны, но могли даже повредить. Дрэк нес на спине небольшой мешок с запасом воды, кое-какой провизией, с медикаментами и с инструментами, в числе которых был маленький спектроскоп.

Я взял в карман свой маленький, но очень сильный бинокль. К моему большому сожалению, фотографический аппарат унесла с собой моя бежавшая из ужасной впадины лошадь.

Дорога, по которой мы пошли, была гладкая, темно-серая, похожая на цемент, утрамбованный огромным давлением. Дорога слегка поблескивала, точно она была покрыта стеклянной оболочкой. Она неожиданно переходила в узкую тропинку, обрывавшуюся у самых дверей Норхалы.

Дорога устремлялась вперед, как стрела, и исчезала среди отвесных скал, образовавших ворота, через которые мы прошли накануне. За этими скалами был туман.

ГЛАВА XIX. Хаос звуков в тумане

Мы вместе с Руфью сделали беглый осмотр окрестностей дома Норхалы. Дом этот точно был вставлен в узкую часть песочных часов. Отвесные стены шли к дому от скалистых ворот, образуя как бы нижнюю часть часов. За домом они расходились под большим углом. Эта верхняя часть песочных часов была заполнена лесом, напоминавшим парк. Милях в двадцати от дома лес этот загораживался скалами. Я спрашивал себя, как прорывалась через эту скалистую преграду тропа, которую Юрук указал мне? Вела ли эта тропа через скалы, или они были пробуравлены тоннелем, и почему не нашли ее вооруженные люди?

Пространство, в котором находился дом, было долиной, не больше, чем в милю ширины. Она была похожа на сад, усеянный душистыми лилиями. В центре долины стояло голубое полушарие — жилище Норхалы.

Нам некогда было изучать его красоты. Несколько последних наставлений Руфи — и мы пошли по серой дороге.

Едва мы сделали с десяток шагов, как раздался крик Руфи:

— Дик! Дик!

Он побежал назад и обнял девушку.

— Дик, — просила она, — возвращайся ко мне скорей!

Когда Дик догнал меня, голова его была опущена, и он продолжал путь молча.

Мы прошли небольшое расстояние и обернулись. Руфь все еще стояла на пороге странного дома и смотрела нам вслед. Она помахала нам рукой и исчезла в дверях.

— Я рад за вас, Дрэк, — сказал я.

— Я полюбил ее с первого взгляда, — Дик схватил меня за руку, — а она говорит, что полюбила меня. Она сказала, что если я ее действительно люблю, ей легче будет бороться в наше отсутствие с этим, как она называет, пятном внутри нее. Пятно! Пятно на этом ангеле. Но, все же, она ужасно боится чего-то, что теперь будто бы есть в ней. Конечно, все это глупости!

Я не находил слов, чтобы успокоить его, потому что вовсе не считал страхи Руфи воображаемыми. Ее ужас был слишком искренен, описанные ею симптомы слишком ясны, чтобы быть галлюцинациями. Разве нельзя допустить что Диск ввел ее в общение с собой и со своим народом? Что она подверглась какому-то процессу магнитизации, вовсе не зловещему, который сделал так, что она стала понимать и его волю, и его мысли.

Среди нам подобных существует эта восприимчивость — умы, настроенные в унисон друг с другом, не нуждающиеся в стимуле, — произнесенном слове. А другие умы совсем не созвучны, так что даже через произнесенное или написанное слово наша мысль не может в них проникнуть. Что это за волны, по которым летят эти молчаливые послания?

Только нечто подобное могло объяснить общение Норхалы с металлическим народом. Руфь, которой это было чуждо, конечно, могла счесть эту большую чувствительность за какое-то пятно. Но нам это могло быть очень полезно, а ей не принести вреда, если только, если…

Я отгонял от себя ужасную мысль.

Скалистые стены ворот сошлись совсем близко. Скудная растительность у подножия их прекратилась. Дорога углубилась в ущелье. Там, где обрывались скалистые стены, была туманная завеса. Когда мы подошли ближе, мы увидели, что это больше похоже на туманный свет, чем на туман от воды. Он лился странно определенными полосами, как частицы кристалла в растворе.

Мы бок о бок вошли в этот туман. Я сейчас же понял, что чем бы ни были эти завесы, сыростью они не были… Воздух, которым дышали мы, был сухой и насыщенный электричеством. Я ощутил что-то ободряющее, какое-то щекотание в каждом нерве, почти легкомысленную веселость. Мы совершенно ясно видели и друг друга, и скалистый пол, по которому шли. В этом световом тумане не было слышно никаких звуков. Дрэк повернулся ко мне, и губы его зашевелились. Он склонялся к самому моему уху, говоря что-то, нр я не слышал ни звука.

Мы вышли в открытое место, и уши наши вдруг наполнились высоким, резким свистом, таким же неприятным, как вой песчаного урагана. В шести футах справа был край кряжа, на котором мы стояли. За ним был крутой отвес куда-то в пространство.

Но не эта пропасть заставила нас ухватиться друг за друга. Нет! Из пропасти поднималась гигантская колонна из кубов. Она высилась футов на сто над уровнем нашего кряжа, и низ ее уходил в глубины. Головой колонны было огромное, вращающееся колесо. Это колесо вспыхивало зеленым пламенем и со страшной быстротой бороздило скалу.