Живой металл

— Ладно. Я думаю через неделю возьму пару десятков людей и начнем постройку школы. Детей пока не так много у нас, но все мои не многие знания о психологии и социологии говорят мне, что как только все устаканится, начнется огромная волна рождаемости детей. Человеческая природа будет требовать восстанавливать численность, увеличиваться в количестве. Понадобится вместительная школа, детские сады… а может получится хотя бы на первых этапах совместить одно с другим. Сможешь осилить такое число?

— Одна? Определенно точно нет. Я не ты, не могу сутками не спать, не есть, не обладаю сверхвозможностями физического плана. Я эмпат, да, но в остальном я обычная девушка. Большое количество я не осилю, Никит.

— Жаль. Твои возможности, как учителя пригодились бы как ничто другое. Благодаря тебе у большинства детей можно будет раскрыть талант, сделать детей в будущем теми, кто двигает человечество вперед. Твои способности, Ира, в перспективе, даже полезнее и в разы важнее моих, для человечества, в лице нашего поселения, в целом. Хм… а что если я помогу тебе? — спросил я.

— В каком смысле? Тоже станешь учителем? — спросила Ира у меня.

— Нет, с этим… возникнут определенные проблемы. Но я ведь, как ты сама сказала, волшебник. Так почему бы мне не попытаться своей магией помочь тебе. В чем проблема? В первую очередь имеется проблема физических возможностей. Во вторую — проблема способностей. И в третью очередь имеется очень глобальная и далекая, но очень большая проблема — физическое старение. Как ты и сказала, физически ты не отличаешься от людей и стареешь так же. Рано или поздно, как не печально это осознавать, все мы умрем, но если после моей утраты останется мое наследство, которое продолжит защищать поселение и людей в целом, останется ученик, который продолжит развитие магии, останутся артефакты и амулеты, то вот после тебя останутся ученики. Моя функция защиты может в принципе быть заменена в нынешних условиях людьми и тем, что осталось от меня. А вот твои возможности будут утеряны навсегда и заменить их даже близко с той же эффективностью не выйдет. Потому одной из главных целей я ставлю максимальное продление твоей жизни. Чем дольше ты будешь жить, чем больше ты обучишь учеников, детей, тем больший толчок получит нынешнее человечество. Прости, что говорю так цинично, но ты и сама должна все это понимать.

— Да нет, ничего. Я понимаю, что все, что ты говоришь — верно. Да и мне понравилось учить. К тому же, все твои цели мне нравятся. От усиления моих способностей, улучшения физических возможностей и продления жизни я точно отказываться не стану. Да и не знаю, откровенно говоря, кто же станет. Только вот, Никит, когда это ты стал таким жертвеником? — спросила она меня, став и подойдя чуть ближе. — Ранее тебя не беспокоило ничего, кроме тебя самого и твоих друзей, родных и близких. А сейчас вдруг такая забота о людях и человечестве в целом. Неужели что-то заставило сменить тебя взгляды на жизнь?

Ира действительно задумалась и смотрела на меня, ожидая ответа.

— Нет, Ир, мои взгляды не изменились, не смотря на то, что произошло в последнее время со мной, не смотря на то, что я делал… может все мои цели и желания, поступки и поведение наивны в чем-то, странны, не логичны для остальных, это не имеет значения. Я делаю так, как желаю для того, что бы добиться того, что желаю. А желаю я обеспечить безопасность и процветание этого места, чтобы, даже когда я исчезну, те, кто мне дорог, смогли жить тут. И жить хорошо. Остальные — фон. Необходимый для полноты картины, но все же фон. Художник рисует его не смотря на то, что самое главное нарисовано на первом плане. Без фона картина не получится. Так и тут.

— Ты же понимаешь, что это очень жестоко и эгоистично. Лицемерно, я бы сказала.

— Знаю я, знаю. Но факта того, что для меня все так и есть, это не меняет.

— Никит, сколько не пытаюсь понять тебя, понимаю, что просто не способна на это. Твое мышление, твоя логика, она для меня где-то там, за гранью моего, человеческого понимания. Порой у меня закладываются сильные сомнения в том, что ты человек.

— А какая разница, если те, кто мне дороги, люди? — спросил я у Иры, после чего развернулся и направился дальше по дороге, — Да и чувствую я себя точно человеком.

Часть 19