Живой мост

Кончив есть, незнакомец вынул сигарету, щелкнул зажигалкой, закурил. Потом протянул руку, взял у меня записку и сжег ее в пламени зажигалки.

— Зачем вы это сделали?

— Выслушайте меня… — Облокотившись на стол, он устремил взгляд на пепельницу. — Мы знаем о вас все и считаем, что вы можете выполнить задание, которое мы хотим вам поручить.

Он посмотрел на свою сигарету, а затем прямо в мои глаза.

— Мы — это организация сопротивления. Нам известно о вашем мужественном поведении, — продолжал он, немного помолчав, — когда вы давали отпор сионистским студентам и преподавателям на факультете. О серии лекций, которую вы организовали вместе с Муином, чтобы объяснить смысл палестинской проблемы. О борьбе, которая разгорелась после ответной лекции профессора — сиониста Климана Арзенбаха. Мы знаем о распространении изданий арабской организации и о ссоре в аудитории, когда студент‑еврей ранил Муина ножом в правое плечо. Ведь в правое, не так ли? Он после этого не мог писать. Вы уговорили его бежать в Берлин…

Незнакомец опять внимательно взглянул мне в глаза, пытаясь, очевидно, понять, какое впечатление производит на меня его осведомленность.

— Ваш отец купил фруктовую плантацию в селении Муина, — продолжал он улыбаясь, — я знаю также ваши паспортные данные: Анахид Петросян, армянка, дата рождения — двадцать первое марта тысяча девятьсот тридцать второго года, место рождения — Иерусалим.

— Извините, но я армянка только по происхождению! — возразила я невольно. — Еще дед мой эмигрировал в Иерусалим, там же родился и мой отец. И потом я невеста… жена Муина…

— Я знаю! — кивнул он с улыбкой. — Я знаю и день вашей помолвки в Иерусалиме, двадцать первое марта тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Землю Палестины освободят, и будут жить на ней все ее сыны и дочери независимо от их национальности и веры.

— Скажите, — прервала я, — что я должна сделать?..

— Это очень важно, — произнес он, вынимая маленький конверт.

В этот момент к соседнему столику подошла какая-то пара. Незнакомец неожиданно встал и взял меня под руку, будто мы были женихом и невестой.

Затем положил деньги на тарелку и по‑итальянски поблагодарил подбежавшего официанта.

В зале аэропорта он стал тихо говорить мне:

— Через несколько минут я вас покину. У вас в кармане инструкция. Прочитайте ее в самолете, запомните и сразу же уничтожьте. Ваш самолет отлетает через полчаса. Посидим здесь, пока не объявят посадку. Сейчас я коротко изложу суть задания. Вы можете или согласиться, или вернуть мне конверт.

— Пожалуйста, говорите. Я выполню все.

— Ваш билет до Иерусалима. По прибытии туда возьмите такси до Арабского рынка. Походите часа два по магазинам. Купите несколько легких и бросающихся в глаза вещей, детских игрушек например. После этого направляйтесь в гостиницу «Мажестик», номер закажите на первом этаже. Поужинайте и пораньше ложитесь спать. В семь утра надо выйти из гостиницы, запутанным маршрутом добраться до остановки автобуса. Купите билет до села Муина. Игрушки, которые до этого вы держите как напоказ, в автобусе положите в сумку. Автобусная остановка в селе возле церкви. Вы приедете в половине десятого. Сразу же входите в церковь и садитесь на последней скамейке слева, а сумку поставьте у ног. Рядом с вами сядет пожилой мужчина с белой бородой в костюме серого цвета. Он не заговорит с вами, и вы не оборачивайтесь к нему. Служба кончится в десять. Старик возьмет вашу сумку, а вам оставит свою. С этой новой сумкой вы сразу идите к площади, в дом старосты. Этот предатель уже выдал израильтянам десятки наших борцов. Важно обезвредить его. Это спасет жизнь многим товарищам. Вам все ясно?

— Да, ясно! — поспешила я ответить.

— Далее. Каменная лестница ведет в гостиную. Там обычно в это время староста сидит у телефона. В сумке три бомбы без предохранителей. Удара об пол достаточно, чтобы последовал взрыв. Уходите через дверь направо, в сад. Там вас будет ждать человек, который проводит вас в дом священника Айяша…

Я прервал Анахид:

— В саду был тот самый незнакомец, с которым вы встретились в Риме?

— Да, — ответила она.

3

После тягостных часов, проведенных мною в зале ожидания в обществе устаза[2] Салима, дяди роженицы, я поспешил к лифту, который поднял меня на третий этаж, к палате 47. Еще в коридоре я услышал тихий смех Анахид. Постучав, я толкнул дверь и вошел. Анахид стояла у окна, всматриваясь в расстилавшуюся перед ней пустыню.

— Это последняя простыня, которую вы мне стелите, — сказал она сестре, убиравшей постель, — и я попрошу последнюю чашечку кофе для моего гостя.

Она присела на край кровати. Я невольно обратил внимание на ее хрупкую фигуру. Повязка была снята, ее коротко подстриженные волосы золотились.

— Поздравляю вас с выздоровлением! — сказал я.

— Я еще полечусь немного здесь, в Каире. Но уколы и лекарства уже не помешают моей работе. Для таких, как я, лучшее лекарство — работа.

— Тогда мне нужно спешить услышать конец вашей истории. Что же случилось после того, как вы спрятались в погребе?