Живой щит

– Чекисты?! – изумился Святой. – Ну и хрен им в глотку! Пока, Боца! Спасибо за помощь… С нас причитается!

Когда за странной парой захлопнулась дверь, качок задумчиво прошептал себе под нос:

– Крутые мужики, но уж больно борзые.

Дом по Интернациональной был обыкновенной серой крупнопанельной пятиэтажкой. Поднявшись на второй этаж, Святой с Серегиным очутились перед обитой черным дерматином дверью. Цифра «6» на ней перевернулась и болталась вверх ногами, превратившись в девятку. Из-за двери просачивался кислый застоявшийся запах.

Святой вдавил кнопку звонка под номером 56 – послышалась мелодия «Подмосковных вечеров». Никто не подходил, хотя из квартиры доносились музыка, шаги, звяканье посуды. Прислушавшись, Серегин определил:

– Кажись, и тут пьянка! Заходим?

– Вперед! – толкнул плечом дверь Святой.

На кухне они обнаружили троих проспиртованных до синюшного состояния обитателей квартиры. Стол являл собой сплошное месиво из остатков пищи, разлитых напитков и следов отвергнутой желудком еды. Среди этой зловонной массы, словно башни покоренной крепости, возвышались батареей пустые бутылки.

– Кто хозяин дома? – деловито спросил Николай.

Лысый мужик в засаленной майке и широких цветастых трусах сумел поднять голову.

– Выпить нету? – то ли просительно, то ли констатируя печальный факт, промямлил он.

– Котя где? – гаркнул Святой в самое ухо пьянчужке.

– Придет скоро! – на последнем издыхании ответил тот и рухнул физиономией прямо в смердящее озеро.

Засада получилась удачной. Молодчик из банды Савла угодил в расставленный капкан. Он не сопротивлялся, когда Серегин тащил его за ворот куртки к Святому, и не кричал, когда его били. Но, когда спросили адрес главаря, он взвыл:

– Не скажу! Савел убьет меня! Он конченый, у него мозги от наркоты поехали.

Пришлось прибегнуть к более радикальным методам. Правило первое, усвоенное Святым за годы службы в спецназе, гласило: «Чтобы добиться нужных сведений от пленного врага, необходимо наглядно продемонстрировать, что его ожидает, если он будет молчать или лгать».

Из кухни привели упирающегося алкаша в трусах, который, как удалось выяснить, был отцом Коти. На голову ему нахлобучили полиэтиленовый прозрачный пакет. У шеи пакет стянули шарфом, найденным в шкафу. Через две минуты лицо пьянчуги стало фиолетовым, а глаза вылезли из орбит.

Святой снял орудие пытки и повернул голову папаши в сторону сынка.

– Смотри внимательно, щенок! – мрачно произнес он.

Тугая рвотная струя вырвалась изо рта подопытной жертвы на выгоревший от солнца ковер. Сознание у хозяина берлоги прояснилось под воздействием простой, но эффективной пытки. Папаша подтянул сползшие с обвислого брюха трусы и трясущимися губами с подступающей к горлу новой волной рвоты просипел:

– Скажи им, сынок! Все скажи!

Глотка хозяина забулькала как сливной бачок.

– В сортир, батяня! Понадобишься – пригласим! – скомандовал Николай из импровизированной камеры пыток.

– Теперь слушай сюда! – Он обеими руками потер пластиковый пакет, зашумевший, словно хвост гремучей змеи. – Не выведешь на Савла – легкие по кусочкам выхаркаешь. Если живой еще будешь, я тебя головой в разогретую духовку суну и держать там буду, пока рожа до хрустящей корочки не запечется!

Угрозу Серегин подкрепил пощечиной.

Савел был далеко, а пластиковый мешок в руках беспощадных незнакомцев близко. Юный рокер раскололся:

– На старом кладбище сегодня Савел тусуется. Черную мессу справлять будем. Он дома редко ночует, со стариками своими поругался. По хазам у приятелей кантуется. Обещал ко мне заехать, спиртягу забрать и свечи новые к мотоциклу.

– Когда? – спросил Святой и на всякий случай отошел от окна.

– А в полдвенадцатого! – ответил Котя. Его зубы выбивали чечетку.

Не тратя понапрасну времени, друзья продолжили перекрестный допрос сопляка, который был кем-то у главаря банды. Пацан рассказал, что Гаглоев, заказчик наездов на Василия, постоянно проживает в Москве, Нижний Тагил – его вторая родина. Отец Гаглоева работал мастером в литейном цеху металлургического комбината, выпускавшего во время войны тяжелые танки «Клим Ворошилов». Сын металлурга по стопам отца не пошел, в нем взыграла тяга к прекрасному, и Гаглоев поступил в Суриковское училище. Но после двух лет учебы он бросил свою альма-матер и принялся просаживать присылаемые отцом деньги по московским ресторанам.

Родительских средств на столичные кабаки катастрофически не хватало, заказы недоучившемуся студенту никто не предлагал, но менять рестораны на дешевые пивные с кружкой разбавленного пива и подтухшей рыбой Гаглоев не собирался. Вокруг приятелей-художников увивался различный народ. Были и дяди с толстыми кошельками, готовые платить бешеные деньги за старинные иконы, складни, уникальную церковную утварь. Налаживались и связи с иностранцами.