Живой (СИ)

Чем бы себя ещё занять? Нет, безусловно, можно подрубиться к местной сети и позадавать каверзные вопросы. И что-то узнать о мире. Но вопрос: готов ли я сейчас ещё что-то услышать?

Чем бы ещё заняться? Жаль Альдарионы выпили всю водку…

Мне повезло. В бутылке нашлось уже сто регенерированных миллилитров. Так что удалось слегка выпить. Правда, хватило меня минут на сорок, потом печень, которая эволюционировала во что-то новое, удалила весь этанол из крови. Печально.

Так что я плотно пожрал питательной пасты со вкусом и текстурой прессованного печенья, выпил холодной воды и улёгся спать.

Подскочил я часа за полтора до момента выхода, весело улыбнулся камерам и заявил:

— Бойцы, помните! Чтобы выжить в жестокой мясорубке, и достойно принять все вызовы, которые бросит вам Око Титанов, надо тщательно вымыть вашего Альдариончика! Пойдёмте, покажу!

И потом с улыбкой дебила иду в ванную. Известность сделала очередной скачок. Этот идиотский поступок неимоверно поднял мне настроение. Так что облачался с довольной ухмылкой. Я представлял какая рожа будет у Терри!

Терпсихор оказался на платформе. Обряженный в грязно-серое, он подпёр кабинку в своей фирменной позе и жевал питательный батончик. С учётом того, что у него в теле натуральная система хранения на месте потрохов, возникает резонный вопрос: а есть ли в Терри хоть что-то биологическое? Для того чтобы ловить телом высокоэнергетические пули, надо состоять из чего-то, гораздо более прочного, чем мясо.

А тут — шоколадка.

Терпсихор тоже меня рассматривал, выражение его лица я прочесть не мог. Но с удовольствием запечатлел как фото. Слишком там, на лице, было много… всего.

Я остановился в метрах пяти от спутника. Альдарионы, которые шли следом, ненавязчиво стали обходить Терри со всех сторон. Воцарилось молчание. Ну, знаете, то самое специфическое молчание, когда внезапно люди начинают стрелять друг в друга, вышибать мозги и душить противника своими кишками из вспоротого живота. Неловкость царила на платформе.

— Живой, мне кажется, мы начинаем впадать в рекурсию, — Пацан обрёл дар речи далеко не сразу, — давай… исполни что-то своё, фирменное, ну, чтобы разрядить обстановку. А то, я думаю, ты догадываешься, что я тебя сейчас очень хочу грохнуть?

— У меня репутация «дружелюбие» с Помпейскими машинами. Это мои питомцы, я их из биоматерии вывел. Ребятки, фу, Терпсихор не съедобный, на нём же написано…

— Написано? — Терри вскинул брови. На Альдарионов он даже не смотрел.

— Ну да, я когда смотрю на любой объект, вижу, съедобный он или нет. Будь то игрок или оборудование. Они вот съедобные. Ты — нет…

Терпсихор расхохотался, громко, очень громко, у меня аж уши заболели.

— Живой, а-ха-ха, должен тебе сказать, а-ха-ха, ты способен разрядить атмосферу. До полного вакуума, а-ха-ха.

Смех резко оборвался, и теперь Терри смотрел на меня так, словно целился.

— Зачем ты тут, Живой?

— На станции или в этом месте? — делаю жест, словно пытаюсь обнять мир вокруг.

— Ответь на оба вопроса.

— Понятия не имею, — признаюсь честно, — у меня стёрта память. А сюда попал по глупости: копов перестрелял с перепуга. Ты эту историю знаешь.

— И у тебя, разумеется, есть какая-то цель? Ну, что-то такое, что пришло с тобой оттуда, из внешнего мира?

— Конечно. Очень простая и понятная цель, — я согласно киваю.

Альдарионы кружат вокруг, и то и дело раздражённо стегают хвостами по блестящей чешуе.

— Заказали что-то доставить? Кого-то убить? — продолжал допытываться спутник.

— Все проще. Выжить, — я вздохнул и развёл руками. — Терри, я не знаю, за кого ты меня принимаешь. Но я тот, кто я есть — просто человек, который попал в сложную ситуацию. У меня нет ни единого секрета!

Терпсихор от такого пассажа состроил скептическую рожу. Типа, хватит заливать, Живой, шутка затянулась. Он обошёл меня и мою стаю по кругу.

— Ладно, хрен с тобой, я хотел взять себе в спутники надёжного игрока — я его получил. Кто же знал, что ты только надёжно меня удивлять будешь? — Терпсихор это говорил с натуральным отчаянием.

— Терри, уточни, ты меня сейчас убивать будешь? Если нет — то давай стартовать. У нас время уже истекло, — я кивнул в сторону таймера.

— Твои питомцы… ты их контролируешь? Иначе нам придётся ехать в испачканном кишками транспорте, — Пацан всегда был таким обаяшкой.

— А пёс их знает. Эй, Альдарионы, или как вас там, залезайте. Но этого мелкого не троньте, в нём ничего человеческого, в смысле, съедобного не осталось, — показал язык Терпсихору. Тот, судя по реакции, не на шутку обиделся.

— И этого человека я спас! — закатил глаза собеседник, и полез в кабинку.

Я последовал за ним.

Альдарионы сгрудились в конце салона и смотрели на нас очень странным взглядом. Я бы сказал, голодным. То, что мои питомцы при этом облизывали губы тонкими раздвоенными языками, лишь усилило психологическое давление ситуации. Проняло даже Терпсихора.

— Живой, а ты их сегодня, ну, того… — заговорил Пацан, почему-то громким шёпотом.

— Что?

— Ну… Кормил? — вблизи Помпейские машины, сделанные из мяса, внушали.