Живой текст. Как создавать глубокую и правдоподобную прозу

Вступительные эпизоды

Вступительные эпизоды знакомят нас с героями и сюжетом, задают общее направление истории. Писатель нередко тратит на них больше времени, чем на всю остальную книгу. Как правило, легче всего пишутся самая первая и самая последняя сцена, ведь у автора в голове уже есть зачин – тот самый первый проблеск сюжета. (Вспомните, о чем мы говорили во введении: если ваш сюжет еще не дозрел и не сложился, заведите папку и храните в ней все идеи и наброски. Подробнее мы разберем такие случаи в главе 6. Время от времени разбирайте накопленный материал и устраивайте мозговые штурмы.) Нэнси Кресс называет первую фазу работы «медовым месяцем»: автор еще влюблен в собственный замысел. В порыве вдохновения многие пишут ключевые сцены, перескакивая через связки – ведь очень хочется поскорее изложить мысль и добраться до финала (который нередко является автору вместе с зачином).

В наши дни автору отводится все меньше времени и объема текста, чтобы «дойти до дела». Вспомним, как писали книги сотню лет назад. Когда я думаю о классических произведениях, которые сегодня были бы написаны совершенно иначе, на память мне сразу приходит «Война миров» Герберта Уэллса. Роман был впервые опубликован в 1898 году. Казалось бы, трудно представить более «взрывную», сенсационную тему: захват Земли враждебными инопланетянами. Однако же книга начинается с длинного и довольно-таки скучного вступления (Уэллс, как и многие писатели той эпохи, любил обстоятельные философские размышления и не спешил переходить к активной части сюжета):

Никто не поверил бы в последние годы девятнадцатого столетия, что за всем происходящим на Земле зорко и внимательно следят существа более развитые, чем человек, хотя такие же смертные, как и он; что в то время, как люди занимались своими делами, их исследовали и изучали, может быть, так же тщательно, как человек в микроскоп изучает эфемерных тварей, кишащих и размножающихся в капле воды. С бесконечным самодовольством сновали люди по всему земному шару, занятые своими делишками, уверенные в своей власти над материей. Возможно, что инфузория под микроскопом ведет себя так же. Никому не приходило в голову, что более старые миры Вселенной – источник опасности для человеческого рода; самая мысль о какой-либо жизни на них казалась недопустимой и невероятной. Забавно вспомнить некоторые общепринятые в те дни взгляды. Самое большее, допускалось, что на Марсе живут другие люди, вероятно, менее развитые, чем мы, но, во всяком случае, готовые дружески встретить нас как гостей, несущих им просвещение. А между тем через бездну пространства на Землю смотрели глазами, полными зависти, существа с высокоразвитым, холодным, бесчувственным интеллектом, превосходящие нас настолько, насколько мы превосходим вымерших животных, и медленно, но верно вырабатывали свои враждебные нам планы. На заре двадцатого века наши иллюзии были разрушены[7].

Если бы такой роман написали сегодня, это был бы крутой триллер с элементами боевика: в нем рушились бы горы, небоскребы превращались бы в облака пыли, повсюду метались и кричали бы перепуганные земляне, зарево чудовищного пожара озаряло бы небо… Но во времена Уэллса литература была другой. И даже в 1938 году, когда из «Войны миров» сделали радиопостановку, многие слушатели пришли в ужас: решили, что по радио транслируют репортаж о подлинных событиях! Как сложно сейчас в это поверить…