Живой товар

— Он вашим адресом интересовался. Но, дорогой мой, вы же знаете — мы никому ничьих адресов не даем.

— А он, этот мужчина, своих координат не оставил?

— Нет, он тоже чего-то опасался.

— И что? Чего он от меня хотел?

— Я так понял, что у него сеть еще какие-то факты по вашей статье. И, кажется, нетривиальные факты — с чего бы ему иначе опасаться?

Так это совсем другое дело! Нетривиальные факты — это хорошо. А я, дурак, отказываться собрался! Но цену себе все-таки знать надо. Поэтому я проговорил как можно небрежнее:

— Ну хорошо, будем надеяться, что встретимся еще как-нибудь. Здесь, у вас. Надеюсь, он еще придет…

— Он просил передать вам, что каждый день, до воскресенья включительно, будет ждать вас в «Ландыше» с половины седьмого до семи вечера.

— Как в детективе каком-то! Неужели он думает, что я приду?

Выступай, выступай, придешь, куда ты денешься. Информация — это, брат, такая штука… За ней не ходить, бегать приходится. Охотиться, как волку зимой. В прежние времена легче, конечно, журналисту жилось — ни тебе сенсаций, ни скандалов. А сейчас надо очень и очень покрутиться, чтобы первым прорваться, не каждый день добрая тетя сенсацию подкинет. Так что пойдешь как миленький, и не в воскресенье, а сегодня. И если выплывет что-нибудь путное, сразу и сядешь писать, чтобы к следующей пятнице успеть.

— Дорогой мой, это ваше дело… Хотя я бы, конечно, рекомендовал не ходить — это может быть очень опасно, в конце концов, мы ведь этого мужчину совершенно не знаем. Но в любом случае я надеюсь, что во вторник вы мне следующий кусок принесете. Чтобы с набором без спешки к пятнице успеть.

— Подумаю, Григорий Степанович. Так, говорите, в «Ландыше»?

— Да, с половины седьмого до семи. Мужчина, как говорится, приятной наружности, чуть выше среднего роста, серые глаза, прямой нос… На молодого артиста Тихонова немного похож. Этакий, знаете ли, контраст — внешность благородного героя, а разговор заурядного обывателя. Да, он сказал, что на столике возле себя положит нашу газету с вашей статьей.

— Понятно. Значит, до вторника?

— Да. Но, дорогой мой, это крайний срок. Лучше бы в понедельник — и пораньше.

— Постараюсь, Григорий Степанович, постараюсь. Хороших заказчиков не подводят.

— Очень на вас рассчитываю.

Я ушел от главного совсем в другом настроении — мир снова был моим союзником. Обманул я тебя, дочечка! Будет у меня информация — вот тогда не отвертеться тебе, дура-лошадь…

До семи была еще пропасть времени — часа три. Я решил его убить с пользой для дела — и пошел во Всемирку, к приятелю. Он тоже журфак окончил, но по специальности ни дня не работал — все больше коммерцией занимался. Вот и сейчас он во Всемирной лаборатории что-то такое покупает или продает. Знакомых у него — море. Попробую-ка я о фирме этой, IFC, узнать чуть побольше. Город наш — одна большая деревня: все всех знают. Не скажу, хорошо это или плохо, говорят, в Москве тоже так, но для моего дела очень даже полезно. Да и Всемирка тут недалеко — сразу за новым театром.

Здание у лаборатории хорошее — каким-то чудом удалось дирекции один подъезд жилого дома оттяпать и переделать. Теперь у директора — первый этаж, у бухгалтеров — третий, верхний. А у коммерсантов — второй. Вот туда, к Сашке, я и направился…

Вышел, вернее, выскочил я от Сашки в половине седьмого — так заболтались. Как я и предполагал, он сгрузил мне кучу самой разной информации: и про агентство это, и про фирму головную. Небезынтересное, получается, заведение. Оказывается, надо мне судьбу и тетю Клаву по гроб жизни благодарить, что вывели на эту лавочку, оч-чень забавные слушки о ней по деревне нашей ходят, вот уж действительно где можно журналистское расследование затевать — если хоть на четверть в них правда. Но сегодня я вряд ли что-то из этого смогу использовать, хоть и записывал все подряд самым добросовестным образом, — Сашкина-то информация вся по одной схеме построена: «а еще говорят…» Добро бы хоть «он говорит» или «она говорит», было б за что зацепиться — за конкретного человечка. Ладно — главное, люди говорят, а дыма без огня не бывает.

А пока надо поторопиться, есть шанс хоть к концу назначенного срока успеть. Оно и кстати получится — пусть чувствует разгоряченный Тихонов, что не так-то я к нему и спешил…

В «Ландыше» было тихо — это кафе в основном студенты посещают, а сейчас они уже разъехались, кто на каникулы, кто на практику, кто денежки зарабатывать на зиму, — вот и тихо. Какая-то парочка ест мороженое, а в углу мужчина на последней стадии молодого возраста (по нынешней классификации ВОЗ молодой возраст считается до 45 лет) читает газетку на фоне высокого стакана с пивом. Видно, его мне и надо.

Подошел поближе — действительно «Зебру» читает, как раз мою статью. Подсел к нему.

— Да, — говорю, — Григорий Степанович вас точно описал, вы действительно очень похожи на молодого Тихонова.

Точнее сказать, на молодого Тихонова, который слегка поистаскался. Но когда тебе от человека что-то надо, говори ему только приятное.