Живой ум. Преодоление ментальных, эмоциональных и профессиональных ограничений

Эрик Хоффер (приблизительно 1902–1983) был портовым грузчиком, но стал писателем. Его родители – немецкие эмигранты – причина, по которой в возрасте пяти лет Эрик уже мог читать и по-немецки, и по-английски, несмотря на то, что не ходил в школу. Когда ему исполнилось семь, мать, держа сына на руках, упала с лестницы. Ребенок потерял зрение, а мать погибла. Необъяснимым образом зрение вернулось, когда Хофферу исполнилось пятнадцать. Боясь снова ослепнуть, он стал читать и читал так долго и так много, сколько могли выдержать глаза. Зрение восстановилось, но Хоффер продолжал читать с той же жадностью, что и прежде. После смерти отца юноша жил на грани нищеты, подрабатывая сезонным рабочим – благодаря чему изъездил все побережье Калифорнии и, когда выдавалась возможность, посещал местные библиотеки. Даже начав работать портовым грузчиком, он продолжал читать, несмотря на то, что ему приходилось ежедневно тяжко трудиться, разгружая корабли. Ему удалось прочитать больше книг, чем многим академикам, и очень может быть, что он самый начитанный человек современности – благодаря самообразованию.

Когда Хоффер начал писать, его работы с восторгом встретили и ученые, и неспециалисты. В 1941 году, в письме к Маргарет Андерсон, помощнику редактора журнала «Взаимопонимание»[62], Хоффер сообщал: «Я писал на товарных станциях в ожидании груза, в полях – в ожидании грузовика». Его называли философом, и как философ Хоффер очень дорожил своей независимостью от «академичности». Он считал себя одним из тех, кому дана свобода говорить правду, не страшась гнева начальника, издателя, главы отдела или совета директоров. Избегая основного академического направления, он смог избежать и тесных рамок общепринятых точек зрения.

То, что Хоффер не получил университетского образования, несомненно, способствовало самостоятельности его суждений. В неизменной кепке и темно-зеленой, с набитыми ручками и блокнотами, оттопыренными карманами, куртке «Filson» он был истинной иконой стиля. Он прошел путь от бездомного и необразованного нищего до признанного философа, кавалера президентской медали Свободы, книги которого читают во всем мире.

Его жизнь подтверждает основную аксиому независимой науки: сила разума значит в нашем обществе гораздо больше, чем мы полагаем. «Каждый интеллектуал думает, что талант, гений – редкие исключения, – писал он в своем произведении „Истинно верующий“, ставшем настоящим бестселлером. – Но это не так. Талант и гениальность всегда равномерно распределялись по необъятной шкале нашей истории». Жизнь разума доступна всем, и Эрик Хоффер это блестяще доказал. Нужно только сделать свой выбор.

Образование – это то, что остается, когда человек забывает все, чему его учили в школе.

Альберт Эйнштейн (1879–1955)

Искусство жить

Академическая наука – это та сфера, где рождаются, разрастаются и множатся «специализированные области». Войны за территорию вспыхивают потому, что территория для того и существует, чтобы ее защищать. Если вы, например, профессор математики и вы не хотите, чтобы в вашу область вторгалась археология? Это может быть опасным для мирного сосуществования археологии и математики. А если вы профессор литературы и не хотите, чтобы на вашу территорию пробралась зоология? А если вы преподаватель живописи? Вы позволите музыкантам подвизаться в сфере вашей компетенции? Это оскорбляет вас как специалиста?

Скорее всего, подобное вторжение происходит ненамеренно, поскольку узкие рамки академической науки прочно установлены и давно укоренились, но основополагающая истина заключается в том, что все знания, в конечном счете, взаимосвязаны.

Специализированные области – это искусственные инструкции. Они существуют потому, что служат практической цели – организовать мир таким образом, чтобы различные предметные области знаний можно было изучать, а затем преподавать. К сожалению, узкие специализированные области воспринимаются как реально существующие теми студентами, к которым еще не пришло озарение, и они не поняли, что мир состоит не из отдельных узких областей, а из их переплетения и взаимосвязей – как в лабиринте Ариадны. Например, история – это дисциплина, которая легко и очевидно пересекает границы замкнутых областей науки. Если вы изучаете историю Второй мировой войны, разве возможно игнорировать науку, когда вы начинаете говорить об атомной бомбе? Литература исследует природу человека, но это не что иное, как вторжение в область психологии. Занятия в школе бизнеса неизменно включают математику. К сожалению, мы просто не отваживаемся думать об образовании как о своего рода перекрестном опылении в области знания.