Живой ум. Преодоление ментальных, эмоциональных и профессиональных ограничений

Помню, в качестве дополнительной дисциплины нам была предложена латынь. Латынь – скучная, а я – юная и самонадеянная, поэтому я, конечно, отказалась от ее изучения (посоветоваться мне, увы, было не с кем). Точно так же, в начальной школе, когда языковое «окно» в нашем мозгу широко открыто, было бы нелишним заняться французским, но я обратилась к его изучению только в девятом классе (я его быстро выучила, но к тому времени биология мозга уже не позволяла овладеть им в совершенстве). Я бы хотела, чтобы раннее обучение и латыни, и французскому было обязательным, наравне с гуманитарными дисциплинами и точными науками, математикой, занятиями по искусству и музыкой. Лишь немногие из этих предметов предлагались то там, то здесь как выборочные, но в моей школе дети – как и все дети вообще – старались избегать любых трудностей там, где это легко могло сойти с рук. Самым сильным сдерживающим фактором была потенциальная угроза, которую трудный предмет представлял для неприкосновенности святыни каждого ученика, – среднего балла. В то время для меня все заключалось в оценках, а не в образовании.

Можно сказать, что если я не получила того образования, которое могла получить, то в большей степени по собственной вине. Думаю, я была одной из типичных девочек-подростков того времени в том, что касается коротких и беспорядочных увлечений, в сферу которых входили мальчики, наряды, ежедневная социальная драма, разыгрываемая на школьном поприще, и опять мальчики, да, конечно, мальчики…

А безумие продолжалось. Колледж свел меня с ума. Меня заставили выбрать профилирующий предмет, что, естественно, стало для меня пыткой как для начинающего, возвышенного человека нового Возрождения, который хотел учиться всему и сразу. Выяснилось, что школьная программа не предусмотрела такой эксцентричной, туманной и непрактичной ученой степени, как «возвышенный человек нового Возрождения». После некоторых колебаний я выбрала специальность с безжизненным названием «управление бизнесом» – узкую и скучную, не говоря уже о том, что она мне вовсе не подходила. Моя едва зародившаяся любовь к академическим знаниям увяла совершенно, раздавленная необходимостью поиска работы по окончании института. С точки зрения экономики и с точки зрения родителей, самым главным для меня в тот период времени было – найти хорошо оплачиваемую работу.

Может быть, стремление обрести живость ума – это результат моей собственной вендетты за мое посредственное образование? Или, возможно, меня влечет нечто большее, чем просто компенсация за растраченную юность? Я точно не знаю, но так или иначе, практические вопросы всегда стоят на первом месте. Если все-таки взяться за решение этой задачи – стать по-настоящему «всесторонним человеком», то насколько это актуально в условиях беспокойной, изматывающей жизни, которую ведет большинство из нас в постмодернистскую эпоху? Разве не безрассудство – пытаться «перекрестно тренировать» свой мозг? Это неразумно и недостижимо? Или это возвращение к более органичному, здоровому и гуманистическому подходу к жизни?

Даже после того, как мое формальное образование закончилось (только задумайтесь: именно тогда, когда мое формальное образование закончилось), я пребывала в этом непростом состоянии духовной жажды. Ученого из меня не вышло, теперь пришло время узнать, выйдет ли из меня профессионал.

Потом были несколько неудачных работ в мире бизнеса, и ответ становился очевидным: «Это не мое», – и я решила, что мне бы следовало стать магистром свободных искусств, но, как говорится, увы – мой поезд ушел. В тридцать лет, когда я уже пала духом и безнадежно устала от однообразной работы, я обнаружила, что сижу за столом напротив секретаря университета штата. Я заявила, что хочу, чтобы меня зачислили в аспирантуру на кафедру свободных искусств, гуманитарных наук или как там у них это называется. Он посмотрел на меня с искренним недоумением и сообщил: «У нас такой кафедры нет». Не утратив присутствия духа, я ответила: «Ничего, мы ее учредим». Мой энтузиазм был встречен тяжелым вздохом и безнадежным покачиванием головы. Пришлось бы выдержать бой с законодательными органами штата, учитывая то, что это было государственное учреждение. Мне совсем не хотелось драться. Я просто хотела изучать Моне. Так прошла еще пара лет. Попутно я успела получить диплом магистра по связям с общественностью, причем обучение полностью оплатил мой щедрый работодатель, поскольку в то время это имело отношение к моей работе.