Читаем Живой Журнал. Публикации 2016, январь-июнь полностью

Оттого социальные сети, и facebook в особенности, начинают играть роль судьбы — неважно, хорош ли, плох текст, но его суют в топку так же, как работник отдела кадров из анекдота, который просо выкинул полпачки резюме с криком: «А зачем нам неудачники?!»


Извините, если кого обидел.


08 марта 2016

История про утопии и ухронии (2016-03-08)

.

Написал про вторую (из трёх) составляющую фантастической литературы — утопию


Тут, кстати, возник вопрос с картинкой для привлечения внимания — если с "научной фанастикой — всё понятно (звездолёт), и с фентэзи несложно (дракон), то с утопией сложно. Впору объявить конкурс.

А пока, единственное, что приходит на ум, перед вами.

Книга, что и говорить, гениальная, да и рисунки Лаптева хороши — но и те, что делал Вальк для лунной эпопеи — прекрасны.

Линия доставки, если кто не помнит.


Кстати, о названиях.

Сначала это должно было называться οὐ- с той разницей οὐ/ου τοπία — то есть, с местом несуществующим и местом благостным, а потом обнаружилось, что не всё и не у всех будет читаться на экране.

И то верно, не надо выёживаться.

Это, кстати, отдельная интересная тема — когда человек в современном тексте использует слово из мёртвого или экзотического языка.

Сейчас, когда уже давно выросли поколения со знанием европейских языков, эпиграфом на испанском не удивишь, и в общем, может, автор его и знает.

А вот что-нибудь типа древнегреческого и латыни — особый случай.

Нет, я знаю, что у меня в ленте есть минимум три человека, что эти языки знают привольно, но всё же, мы вряд ли предполагаем у латинского цитатчика даже знания в объёме гимназического курса.

То есть, тут какая-то, пока не прояснённая игра со смыслами.

Можно это всё объяснять известной мыслью о том, что автор "хочет свою образованность показать" — но это как раз очевидно-поверхностный подход.

Есть ещё масса оттенков — к примеру, философский термин, приводящийся в скобках по-немецки и проч., и проч.


Извините, если кого обидел.


08 марта 2016

История про то, что два раза не вставать (2016-03-10)


Из старой детской юлы получается неплохой миксер!


Извините, если кого обидел.


10 марта 2016

История про то, что два раза не вставать (2016-03-11)

Навыки шитья мешочков из полиэтилена при помощи газетной бумаги.

Нетрадиционное использование грифеля и всё такое.


Я бы, впрочем, ещё раз сделал одно замечание, которое хорошо показала дискуссия вокруг совета по натиранию чеснока с помощью тёрки и целлофана.

Во-первых, при всём снобизме жителей XXI века нужно сказать, что нашлось много очевидцев того, как это работает. И, по их уверениям, работает неплохо.

То есть, дело не в отсутствии в СССР чеснокодавилок, а именно в том, что человек и сейчас кладёт толстый полиэтилен на тёрку, продавливает его, а после работы с чесноком одним движением очищает тёрку (мыть её, кстати, довольно сложно — даже в посудомоечной машине).

Во-вторых, мы часто сталкиваемся с плохоформулированными советами — автор письма в редакцию не всегда обладает доходчивостью популяризатора науки Якова Перельмана. Потом его письмо редактируют в журнале и добавляют рисунок, который делается неавторизованным художником — и вот испорченный телефон этой публикации может внести существенные искажения в идею. Или не внести — это зависит от характера самого совета.

В-третьих, нужно понимать, что в разное время разные предметы имели одинаковые имена. Для меня, человека, детство которого началось в шестидесятые, пакет молока был треугольным (вернее, пирамидальным", в восьмидесятые он был высоким и вытянутым, а сейчас, когда я говорю о пакете молока, то интуитивно считаю, что у него сверху крышечка.

Полиэтилен шестидесятых, восьмидесятых и нынешний — это десятки разных полиэтиленов. Под словом "дрель" в быту в 1964 и в 2016 понимаются разные приборы.

Появились новые термины и технологии.

Я клоню вот к чему — наши предки были не глупее нас с вами.

Может быть, беднее.

Даже — наверняка.

С другой мерой ценности вещей, с другими привычками.

Но уж точно — не глупее.

Оттого у нас благодаря журналу "Наука и жизнь" есть возможность понять эти привычки, то, что называется материальной культурой другой цивилизации. Дело тут не только в специфике быта страны плановой экономики, а в том, что после сингулярного послевоенного технического бума, наш быт эволюционировал медленно.

То есть, люди семидесятых годов для нас ещё не историчны, но они другие — в своём комфорте, своих мотивах и со своими полиэтиленовых мешочками.



Извините, если кого обидел.


11 марта 2016

История про то, что два раза не вставать (2016-03-11)

А вот сегодня — тёщины вечорки. Ну, это для тех, у кого тёща есть. А кто не был — тот будет, кто был — не забудет. А про великое действо ничего не скажу. Есть кому:


Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Ислам и Запад
Ислам и Запад

Книга Ислам и Запад известного британского ученого-востоковеда Б. Луиса, который удостоился в кругу коллег почетного титула «дуайена ближневосточных исследований», представляет собой собрание 11 научных очерков, посвященных отношениям между двумя цивилизациями: мусульманской и определяемой в зависимости от эпохи как христианская, европейская или западная. Очерки сгруппированы по трем основным темам. Первая посвящена историческому и современному взаимодействию между Европой и ее южными и восточными соседями, в частности такой актуальной сегодня проблеме, как появление в странах Запада обширных мусульманских меньшинств. Вторая тема — сложный и противоречивый процесс постижения друг друга, никогда не прекращавшийся между двумя культурами. Здесь ставится важный вопрос о задачах, границах и правилах постижения «чужой» истории. Третья тема заключает в себе четыре проблемы: исламское религиозное возрождение; место шиизма в истории ислама, который особенно привлек к себе внимание после революции в Иране; восприятие и развитие мусульманскими народами западной идеи патриотизма; возможности сосуществования и диалога религий.Книга заинтересует не только исследователей-востоковедов, но также преподавателей и студентов гуманитарных дисциплин и всех, кто интересуется проблематикой взаимодействия ближневосточной и западной цивилизаций.

Бернард Луис , Бернард Льюис

Публицистика / Ислам / Религия / Эзотерика / Документальное
Сталин. Битва за хлеб
Сталин. Битва за хлеб

Елена Прудникова представляет вторую часть книги «Технология невозможного» — «Сталин. Битва за хлеб». По оценке автора, это самая сложная из когда-либо написанных ею книг.Россия входила в XX век отсталой аграрной страной, сельское хозяйство которой застыло на уровне феодализма. Три четверти населения Российской империи проживало в деревнях, из них большая часть даже впроголодь не могла прокормить себя. Предпринятая в начале века попытка аграрной реформы уперлась в необходимость заплатить страшную цену за прогресс — речь шла о десятках миллионов жизней. Но крестьяне не желали умирать.Пришедшие к власти большевики пытались поддержать аграрный сектор, но это было технически невозможно. Советская Россия катилась к полному экономическому коллапсу. И тогда правительство в очередной раз совершило невозможное, объявив всеобщую коллективизацию…Как она проходила? Чем пришлось пожертвовать Сталину для достижения поставленных задач? Кто и как противился коллективизации? Чем отличался «белый» террор от «красного»? Впервые — не поверхностно-эмоциональная отповедь сталинскому режиму, а детальное исследование проблемы и анализ архивных источников.* * *Книга содержит много таблиц, для просмотра рекомендуется использовать читалки, поддерживающие отображение таблиц: CoolReader 2 и 3, ALReader.

Елена Анатольевна Прудникова

Публицистика / История / Образование и наука / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное