Живой Журнал. Публикации 2019

На это раз тут у нас разговор о жертве обывателя, Шкловском, Пиросмани, апельсинах и розах.

(Ссылка, как всегда, в конце.)

Итак, разговор о том, что жизнь устроена не так, как мы её представляем.

Или, по другому: это разговор о пошлости, и о том, что общественное сознание из любой непосредственной эмоции делает сперва пошлось, а потом товар.

Нет, можно совсем по другому. О том, как устроен механизм общественного восприятия: ему подкладывают легенду, и он не просто съедает её, а она в каком-то полупереваренном виде встраивается в этот общественный механизм. Из-под чешуи торчат бугорки этих полупереваренных легенд.

А, может, это история о том, что нон-конформист становится автором самых коммерческих (и, на мой взгляд, самых ужасных) шлягеров эстрады, и в этом качестве пребывает много лет.

И этих шляееров не один и не два и сейчас они тянут свои щупальца из памяти, и мне по-настоящему страшно, потому что когда ты слушаешь всё это в фоновом режиме, всё равно тебе конец, всё равно ты отравлен.

В общем, непонятно про что этоттекст, который начинается со слов:

Советский человек восьмидесятых годов прошлого века слышал этот шлягер если не миллионы, то многие тысячи раз. Кто не помнит песни Аллы Пугачёвой (музыка Раймонда Паулса, стихи Андрея Вознесенского) «Миллион алых роз», тот, почитай, тогда и не жил. За год эта песня разошлась в шести миллионах записей на грампластинках, а потом стала популярна и в других странах.

Сюжет её хорошо известен: жил-был художник один, домик имел и холсты. Он полюбил актрису и, чтобы добиться благосклонности, продал и холсты, и домик и на все деньги купил множество цветов. Однако актрису увозит поезд, и слушателю остаётся утешаться максимой — «Кто влюблён и всерьёз — свою жизнь для тебя превратит в цветы». Оставив в стороне непростой смысл этой фразы, надо сказать, что популярная песня врезалась в умы и с 1983 года стала символом «красивой любви».

Куда менее известен другой, прозаический текст Вознесенского «Апельсины, апельсины…», который…

http://rara-rara.ru/menu-texts/zhertva

_{И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.}

Извините, если кого обидел.

08 июня 2019

Полотняный завод (День работников лёгкой промышленности. Второе воскресенье июня ) (2019-06-10)

— Хорошо, Ксаверий! Что ожидает нас сегодня и вообще?

— Вот это называется спросить основательно! — расхохотался Галуэй.

Автомат качнул головой, открыл рот, захлопал губами, и я услышал резкий, как скрип ставни, ответ:

— Разве я прорицатель? Все вы умрёте; а ты, спрашивающий меня, умрёшь первый.

При таком ответе все бросились прочь, как облитые водой.

Александр Грин. «Золотая цепь»

Раевский приехал на фабрику в город, который раньше считался городом женщин. Казалось, что и рождаются тут только девочки — но с тех пор отсюда бежали почти все: и мужчины, и женщины.

Фабрика умирала — кончились двести лет её жизни, и пришло её время.

Собственно она уже умерла, но готовились официальные похороны — из активов были только старые корпуса, стоявшие над рекой.

Зато долги фабрики высились горой — как мусор на её дворе.

Часть долгов, даже большая часть, принадлежала хозяевам Раевского, и ему нужно было понять, засылать сюда падальщиков, или дать всему этому добру обратиться в прах и тлен, уйти обратно в русскую землю.

Фабрика стояла в сером тумане, поднимавшемся от реки — настоящий старый кирпич, корпуса — как красные корабли индустриальной революции. Крепость женского царства с чугунными лестницами и огромными окнами.

Большая часть корпусов пустовала, а половина оставшегося была сдана под склады.

Да и склады тут были никому не нужны. Кончился завод этого мира, хоть эта фраза и напоминала каламбур. Моногород умирал, а раньше-то его населяли бодрые невесты-ткачихи. Раевский ещё помнил анекдоты про этих ткачих, и то, как одноклассники шёпотом говорили, что если приехать сюда в одиночку, то тебя обязательно изнасилуют. Вот как приедешь, зайдёшь в подворотню, и там…

Все мальчишки втайне мечтали об этом.

И вот, спустя двадцать лет, он приехал — мародёром на кладбище.

Время было иное, не до ткацких машин.

Улицы были пусты, на площади перед гостиницей был памятник 8 марта — гигантская восьмёрка, с неразличимыми в бурьяне буквами рядом. Праздник состарился так же, как и памятник, и из окна номера, уже в ракурсе сверху, Раевский увидел воронье гнездо на верхушке цифры.