Живописец (Жена иллюзиониста)

Барон остался доволен своей женой, она оправдала его ожидания. Новые родственники, подслеповато щурясь или протирая пенсне, придирчиво разглядывали молодую женщину, но не нашли в ней никаких изъянов, кроме бедности. Новобрачная легко поддерживала беседу на любую затронутую ими тему. Ее французский оказался безукоризненным, наряды безупречны, манеры приятны, внешность изумительная. Не жена, а сокровище! Маша, проплывая в гостиных мимо зеркал, с удовлетворением замечала, что нравится сама себе. Баронесса Корхонэн! Она ждала, когда с началом сезона последуют приглашения на балы и приемы, стопка визитных карточек от новых родственников и знакомых росла. Но именно в тот момент, когда новоявленная баронесса предполагала заблистать во всей красе, ее супруг принял решение немедленно вернуться в поместье, словно там случился пожар. Когда жена попыталась узнать, отчего их медовый месяц так стремительно завершился, Генрих ограничился лаконичным замечанием, что не любит шумных и многолюдных собраний и только в уединенной тиши испытывает истинное счастье и покой. Удрученная Маша покорилась. Что ж, вероятно, ей предстоит однообразная замкнутая жизнь в глуши. Но если подумать, в этом тоже есть своя прелесть, познание друг друга, поиск путей для любви среди прекрасной природы, любящего семейства, книг, моря. Родятся дети. Тут она запнулась, так как в действительности их отношения не изменились и их невозможно было назвать супружескими. А ведь даже будучи очень целомудренной девушкой, Маша понимала, что от вежливых поцелуев на ночь детки на свет не появляются!

Напоследок супруги посетили дом престарелой матроны, родни покойного отца Генриха. Пожилая дама, полная, доброжелательная и говорливая, перемежавшая финский с французским, долго не отпускала молодых людей, ей было скучно, любопытны семейные новости. Когда барон ненадолго покинул гостиную, хозяйка, улыбаясь, спросила Машу:

– Стало быть, ваша матушка – близкая приятельница Аглаи? Вот оно как бывает! Поэтому она и выбрала вас!

– Простите? – удивилась собеседница, наивно полагая, что ее брак – следствие пылкой и страстной любви супруга.

– Но, дорогая моя, – рассмеялась старуха, откинувшись на подушки, – конечно, ваш муж любит вас. Но я думаю, что именно ваша свекровь изначально определила его выбор.

Заметив, как вытянулось лицо молодой женщины, добавила:

– В этом нет ровным счетом ничего для вас обидного, милая, ведь саму Аглаю ее свекровь буквально выдернула из хоровода смолянок, чтобы женить своего сына, отца Генриха.

Маша, желая переменить неприятный для нее разговор, спросила:

– А что сталось с покойным бароном? Ни муж, ни свекровь никогда не рассказывали о том, как он умер.

– Об этом почти ничего не известно. Он утонул, лодка перевернулась. Вы же знаете, поместье окружено водой, островами. С ним находился Генрих и какой-то дворовый человек, они попали в шторм, и Теодор погиб на глазах сына, который сам спасся чудом.

– Вот оно что!

Теперь Маше стало понятно, почему в семье мужа не хотели вспоминать об этом трагическом событии, чтобы лишний раз не травмировать душу Генриха.

– А вы не знали? – удивилась старуха. – Впрочем, немудрено. Они всегда жили замкнуто, мы мало что слышали о наших ближайших родственниках из Сиреневой виллы. Я так полагаю, что если бы несветские приличия, ваша свекровь и ее сын и вовсе бы не виделись ни с кем! Они никогда не приглашают к себе, почти не имеют друзей, редко появляются в свете. Удивительно, что Генрих все-таки женился, да еще так удачно! Так что, милая, мы с вами, вероятно, уже никогда не увидимся, разве что на моих похоронах!

Хозяйка рассмеялась, а Маша задумалась. В глубине души что-то царапнуло, как предощущение тревожного, таинственного.

Весь обратный путь муж хандрил, его настроение в последние дни явно находилось в упадке. И только по мере приближения к поместью он оживился, стал глядеть веселей и шутить, вспоминая визиты и родню. Баронесса встретила молодых на крыльце дома. От Маши не укрылось, как зорко и внимательно она оглядела сына и его жену, точно пронзила взором. Поцеловав свекровь, Маша тревожно осмотрелась вокруг.

– А где же мама?

– Она вернулась обратно в Петербург! – ответила баронесса, пожав плечами.

– Как это? – оторопела Маша, и губы ее стали предательски дрожать.

– Ну, милочка, к чему расстраиваться! Ваша мать уехала, посчитав это необходимым шагом. Ведь теперь вы не девочка, вы замужняя женщина, у вас началась новая жизнь, она не хотела вам мешать.

– Но мама не могла мешать мне! – Маша не смогла сдержать слез.

– Господи! Вы точно ребенок! – Свекровь снисходительно обняла ее, но эти объятия не принесли утешения.